Кажется, темой взаимоотношений Чехова с евреями, рассмотрением биографии писателя в контексте русско-еврейских культурных связей его времени до сих пор никто не занимался. И это при том, что Антон Павлович – в отличие, пожалуй, от всех русских классиков своего века – жил в еврейском окружении буквально с самого начала. Как справедливо замечает автор предисловия к книге профессор Кентерберийского университета (Новая Зеландия) Генриетта Мондри, «все этапы воспитания личности Чехова, его вхождение в профессиональную литературную среду, совпадают с периодом массового появления ассимилированного и аккультурированного еврейства в российском обществе». Разумеется, это не могло не повлиять и на его мировосприятие, и на характер и состав его человеческих связей.Правда, обратил наше внимание на это, да еще основательно, систематически и аргументированно, только Марк Уральский.О книгах Уральского, писателя и публициста, историка русско-еврейского культурного взаимодействия предыдущего рубежа
Kazhetsya, temoy vzaimootnosheniy CHekhova s evreyami, rassmotreniem biografii pisatelya v kontekste russko-evreyskikh kulturnykh svyazey ego vremeni do sikh por nikto ne zanimalsya. I eto pri tom, chto Anton Pavlovich v otlichie, pozhaluy, ot vsekh russkikh klassikov svoego veka zhil v evreyskom okruzhenii bukvalno s samogo nachala. Kak spravedlivo zamechaet avtor predisloviya k knige professor Kenterberiyskogo universiteta (Novaya Zelandiya) Genrietta Mondri, vse etapy vospitaniya lichnosti CHekhova, ego vkhozhdenie v professionalnuyu literaturnuyu sredu, sovpadayut s periodom massovogo poyavleniya assimilirovannogo i akkulturirovannogo evreystva v rossiyskom obshchestve. Razumeetsya, eto ne moglo ne povliyat i na ego mirovospriyatie, i na kharakter i sostav ego chelovecheskikh svyazey.Pravda, obratil nashe vnimanie na eto, da eshche osnovatelno, sistematicheski i argumentirovanno, tolko Mark Uralskiy.O knigakh Uralskogo, pisatelya i publitsista, istorika russko-evreyskogo kulturnogo vzaimodeystviya predydushchego rubezha
