Татьяна Булатова — не новичок в литературе. Начнем с того, что она кандидат филологических наук, много лет преподает в университете. И еще Татьяна Булатова — автор множества книг, которые читатели любят за интересные, яркие истории и неповторимую, порой горьковатую иронию.«Ох уж эта Люся» — как раз из таких книг, в чем-то забавная, в чем-то горькая.Ее героиня — из тех, о ком одни с презрением говорят «дура», а другие с благоговением — «святая». Вторых, конечно, меньше.На самом деле Люся — ангел. В смысле — ангельского терпения и кротости человек. А еще она — врач от бога, а эта профессия, как известно, предполагает гуманное отношение к людям. Люсиным терпением, кротостью и гуманизмом пользуются все — пациенты, муж и дети, друзья, друзья друзей и просто случайные знакомые. Те, кто любит ее по-настоящему, понимают: расточительно алмазом резать стекло, если его можно огранить и любоваться. Но сама Люся уверена: ее судьба — служить другим. Она устало стаскивает с вешалки потрепанные ангельские крылья и покорно втискивает усталые ноги в видавшие виды башмаки: ее ждут, она нужна, а значит, надо спешить — поддерживать, помогать, спасать. Жизнь продолжается.
Tatyana Bulatova ne novichok v literature. Nachnem s togo, chto ona kandidat filologicheskikh nauk, mnogo let prepodaet v universitete. I eshche Tatyana Bulatova avtor mnozhestva knig, kotorye chitateli lyubyat za interesnye, yarkie istorii i nepovtorimuyu, poroy gorkovatuyu ironiyu.Okh uzh eta Lyusya kak raz iz takikh knig, v chem-to zabavnaya, v chem-to gorkaya.Ee geroinya iz tekh, o kom odni s prezreniem govoryat dura, a drugie s blagogoveniem svyataya. Vtorykh, konechno, menshe.Na samom dele Lyusya angel. V smysle angelskogo terpeniya i krotosti chelovek. A eshche ona vrach ot boga, a eta professiya, kak izvestno, predpolagaet gumannoe otnoshenie k lyudyam. Lyusinym terpeniem, krotostyu i gumanizmom polzuyutsya vse patsienty, muzh i deti, druzya, druzya druzey i prosto sluchaynye znakomye. Te, kto lyubit ee po-nastoyashchemu, ponimayut: rastochitelno almazom rezat steklo, esli ego mozhno ogranit i lyubovatsya. No sama Lyusya uverena: ee sudba sluzhit drugim. Ona ustalo staskivaet s veshalki potrepannye angelskie krylya i pokorno vtiskivaet ustalye nogi v vidavshie vidy bashmaki: ee zhdut, ona nuzhna, a znachit, nado speshit podderzhivat, pomogat, spasat. ZHizn prodolzhaetsya.
