Новую книгу о Марине Цветаевой (1892—1941) востребовало новое время, отличное от последних десятилетий ХХ века, когда триумф ее поэзии породил огромное цветаеведение. По ходу исследований, новых находок, публикаций открылись такие глубины и бездны, в которые, казалось, опасно заглядывать. Предшествующие биографы, по преимуществу женщины, испытали шок на иных жизненных поворотах своей героини. Эту книгу написал поэт. Восхищение великим даром М. Цветаевой вместе с тем не отменило трезвого авторского взгляда на все, что с ней происходило; с этим связана и особая стилистика повествования. Знаменитый отец, ранние успехи, затем нищета, ломовое трудолюбие и при всем том неотступная вера в силу поэтического слова, верность поэзии — не гиперболизация, но факт. Судьба Марины Цветаевой в сегодняшних условиях, не требующих поэта, убивающих поэта, может сама по себе поразить читателя. Еще в молодости она воскликнула: «Два на миру у меня врага, / Два близнеца, неразрывно-слитых: / Голод голодных — и сытость сытых!» Что бы она делала в наши дни? Она, можно сказать, ярая антирыночница: «Деревья! К вам иду! Спастись / От рева рыночного!..»
Novuyu knigu o Marine TSvetaevoy (18921941) vostrebovalo novoe vremya, otlichnoe ot poslednikh desyatiletiy KHKH veka, kogda triumf ee poezii porodil ogromnoe tsvetaevedenie. Po khodu issledovaniy, novykh nakhodok, publikatsiy otkrylis takie glubiny i bezdny, v kotorye, kazalos, opasno zaglyadyvat. Predshestvuyushchie biografy, po preimushchestvu zhenshchiny, ispytali shok na inykh zhiznennykh povorotakh svoey geroini. Etu knigu napisal poet. Voskhishchenie velikim darom M. TSvetaevoy vmeste s tem ne otmenilo trezvogo avtorskogo vzglyada na vse, chto s ney proiskhodilo; s etim svyazana i osobaya stilistika povestvovaniya. Znamenityy otets, rannie uspekhi, zatem nishcheta, lomovoe trudolyubie i pri vsem tom neotstupnaya vera v silu poeticheskogo slova, vernost poezii ne giperbolizatsiya, no fakt. Sudba Mariny TSvetaevoy v segodnyashnikh usloviyakh, ne trebuyushchikh poeta, ubivayushchikh poeta, mozhet sama po sebe porazit chitatelya. Eshche v molodosti ona voskliknula: Dva na miru u menya vraga, / Dva bliznetsa, nerazryvno-slitykh: / Golod golodnykh i sytost sytykh! CHto by ona delala v nashi dni? Ona, mozhno skazat, yaraya antirynochnitsa: Derevya! K vam idu! Spastis / Ot reva rynochnogo!..
