Среди русских ученых-гуманитариев нет, пожалуй, никого, кто мог бы конкурировать с Михаилом Бахтиным (1895—1975) по части общемировой известности. Его книги о Рабле и Достоевском переведены на множество языков и до сих пор продолжают активно издаваться. Больше того, успешно и бесперебойно функционирует целая «индустрия Бахтина», сочетающая в себе как привычные формы культурной трансляции научных идей, так и черты, напоминающие создание и поддержание мифологизированного культа. Даже те люди, которые никогда не читали трудов Бахтина, регулярно используют содержащиеся в них термины («диалог», «карнавал», «хронотоп», «смеховая культура», «полифонический роман»). Книга Алексея Коровашко не только детально реконструирует бахтинскую биографию, чрезвычайно богатую авантюрными сюжетами, загадками и мистификациями, но и предлагает новый взгляд на философско-литературоведческую концепцию ученого.
Sredi russkikh uchenykh-gumanitariev net, pozhaluy, nikogo, kto mog by konkurirovat s Mikhailom Bakhtinym (18951975) po chasti obshchemirovoy izvestnosti. Ego knigi o Rable i Dostoevskom perevedeny na mnozhestvo yazykov i do sikh por prodolzhayut aktivno izdavatsya. Bolshe togo, uspeshno i bespereboyno funktsioniruet tselaya industriya Bakhtina, sochetayushchaya v sebe kak privychnye formy kulturnoy translyatsii nauchnykh idey, tak i cherty, napominayushchie sozdanie i podderzhanie mifologizirovannogo kulta. Dazhe te lyudi, kotorye nikogda ne chitali trudov Bakhtina, regulyarno ispolzuyut soderzhashchiesya v nikh terminy (dialog, karnaval, khronotop, smekhovaya kultura, polifonicheskiy roman). Kniga Alekseya Korovashko ne tolko detalno rekonstruiruet bakhtinskuyu biografiyu, chrezvychayno bogatuyu avantyurnymi syuzhetami, zagadkami i mistifikatsiyami, no i predlagaet novyy vzglyad na filosofsko-literaturovedcheskuyu kontseptsiyu uchenogo.
