«Из его книг в прозе лучшая именно "Некрополь". У него были ценнейшие качества мемуариста: ум, остроумие, наблюдательность, память. Не было беспристрастия (немногие будут, думаю, отрицать, что он не всегда был справедлив и в своих критических статьях). Но беспристрастия не было и у авторов самых знаменитых мемуаров, навсегда перешедших в политическую или в литературную историю. Многое в "Некрополе" поистине прекрасно». Марк Алданов «Принадлежа к одной литературной эпохе, они были людьми разных поэтических поколений. Блок, порой бунтовавший против символизма, был одним из чистейших символистов. Гумилев, до конца жизни не вышедший из-под влияния Брюсова, воображал себя глубоким, последовательным врагом символизма. Блок был мистик, поклонник Прекрасной Дамы, — и писал кощунственные стихи не только о ней. Гумилев не забывал креститься на все церкви, но я редко видал людей, до такой степени не подозревающих о том, что такое религия. Для Блока его поэзия была первейшим, реальным духовным подвигом, неотделимым от жизни. Для Гумилева она была формой литературной деятельности. Блок был поэтом всегда, в каждую минуту своей жизни. Гумилев — лишь тогда, когда он писал стихи. Все это (и многое другое) завершалось тем, что они терпеть не могли друг друга — и этого не скрывали. Однако в памяти моей они часто являются вместе». Владислав Ходасевич «Некрополь».
Iz ego knig v proze luchshaya imenno "Nekropol". U nego byli tsenneyshie kachestva memuarista: um, ostroumie, nablyudatelnost, pamyat. Ne bylo bespristrastiya (nemnogie budut, dumayu, otritsat, chto on ne vsegda byl spravedliv i v svoikh kriticheskikh statyakh). No bespristrastiya ne bylo i u avtorov samykh znamenitykh memuarov, navsegda pereshedshikh v politicheskuyu ili v literaturnuyu istoriyu. Mnogoe v "Nekropole" poistine prekrasno. Mark Aldanov Prinadlezha k odnoy literaturnoy epokhe, oni byli lyudmi raznykh poeticheskikh pokoleniy. Blok, poroy buntovavshiy protiv simvolizma, byl odnim iz chisteyshikh simvolistov. Gumilev, do kontsa zhizni ne vyshedshiy iz-pod vliyaniya Bryusova, voobrazhal sebya glubokim, posledovatelnym vragom simvolizma. Blok byl mistik, poklonnik Prekrasnoy Damy, i pisal koshchunstvennye stikhi ne tolko o ney. Gumilev ne zabyval krestitsya na vse tserkvi, no ya redko vidal lyudey, do takoy stepeni ne podozrevayushchikh o tom, chto takoe religiya. Dlya Bloka ego poeziya byla perveyshim, realnym dukhovnym podvigom, neotdelimym ot zhizni. Dlya Gumileva ona byla formoy literaturnoy deyatelnosti. Blok byl poetom vsegda, v kazhduyu minutu svoey zhizni. Gumilev lish togda, kogda on pisal stikhi. Vse eto (i mnogoe drugoe) zavershalos tem, chto oni terpet ne mogli drug druga i etogo ne skryvali. Odnako v pamyati moey oni chasto yavlyayutsya vmeste. Vladislav KHodasevich Nekropol.
"Of his books in prose, the best is "Necropolis". He was the most valuable qualities of a memoirist: intelligence, wit, observation, and memory. It was not equanimity (a few will, I think, to deny that he was not always fair and in his critical articles). But objectivity was not and the authors of the most famous memoir, forever transformed into a political or literary history. Much of the "Necropolis" truly beautiful." Mark Aldanov
Expected