Чаще всего искусство уводит нас в крайности, оно беспощадно и влюблено в смерть. В интервью, показанном по телевидению в 1961 году, Селин заявил: "Я разостлал на столе свою кожу, потому что — не забывайте одну вещь — смерть приносит невероятное вдохновение. Если вы не положите на стол собственную кожу, у вас ничего не выйдет. Придется заплатить".У настоящего художника страсть к глубине и мощи изображения пересиливает инстинкт самосохранения. Нижинский выстелил своей кожей театральные подмостки. Он познал стремительный взлет к исключительной цели, к бесконечности, а после этого — еще более стремительное падение. За кульминацией немедленно последовало крушение: казалось даже, что оно таинственным образом изначально было заложено в нем, поэтому у судьбы танцовщика такой конец оказался неизбежен. Как писал Стефан Цвейг: "Тот, чья жизнь — трагедия, умирает как герой". Читать дальше…
CHashche vsego iskusstvo uvodit nas v kraynosti, ono besposhchadno i vlyubleno v smert. V intervyu, pokazannom po televideniyu v 1961 godu, Selin zayavil: "YA razostlal na stole svoyu kozhu, potomu chto ne zabyvayte odnu veshch smert prinosit neveroyatnoe vdokhnovenie. Esli vy ne polozhite na stol sobstvennuyu kozhu, u vas nichego ne vyydet. Pridetsya zaplatit".U nastoyashchego khudozhnika strast k glubine i moshchi izobrazheniya peresilivaet instinkt samosokhraneniya. Nizhinskiy vystelil svoey kozhey teatralnye podmostki. On poznal stremitelnyy vzlet k isklyuchitelnoy tseli, k beskonechnosti, a posle etogo eshche bolee stremitelnoe padenie. Za kulminatsiey nemedlenno posledovalo krushenie: kazalos dazhe, chto ono tainstvennym obrazom iznachalno bylo zalozheno v nem, poetomu u sudby tantsovshchika takoy konets okazalsya neizbezhen. Kak pisal Stefan TSveyg: "Tot, chya zhizn tragediya, umiraet kak geroy". CHitat dalshe
Expected