Серебряный век. Казалось, он навеки погрузился в пучину забвения. В новой социалистической действительности XX века ему не было места даже в памяти историков культуры. Его страсти, духовные поиски, прозрения и уж тем более ошибки скрылись под волной ненавидящего безразличия. Век, выразивший мечту и боль смятенной души России, ее ожидания и страхи, надежды и сомнения, всю ее нежность и трепетность, был оплеван и опозорен, изъят из библиотек и с полок книжных магазинов, запрятан в запасники и архивы спецхрана, снят с репертуара и исключен из образовательных программ. Вышвырнут в безвременье эмиграции. Стерт в лагерную пыль.
Serebryanyy vek. Kazalos, on naveki pogruzilsya v puchinu zabveniya. V novoy sotsialisticheskoy deystvitelnosti XX veka emu ne bylo mesta dazhe v pamyati istorikov kultury. Ego strasti, dukhovnye poiski, prozreniya i uzh tem bolee oshibki skrylis pod volnoy nenavidyashchego bezrazlichiya. Vek, vyrazivshiy mechtu i bol smyatennoy dushi Rossii, ee ozhidaniya i strakhi, nadezhdy i somneniya, vsyu ee nezhnost i trepetnost, byl oplevan i opozoren, izyat iz bibliotek i s polok knizhnykh magazinov, zapryatan v zapasniki i arkhivy spetskhrana, snyat s repertuara i isklyuchen iz obrazovatelnykh programm. Vyshvyrnut v bezvremene emigratsii. Stert v lagernuyu pyl.
Silver age. He seemed to be forever plunged into the abyss of oblivion. In the new socialist reality of the XX century he was not even in the memory of historians of culture. His passion, spiritual quest, enlightenment and even more errors disappeared under the wave of hating indifference. Century, expressed the dream and the pain of troubled souls of Russia, its expectations and fears, hopes and doubts, all her tenderness and reverence, was spat upon and disgraced, removed from libraries and shelves of bookstores, is hidden in the vaults and archives of the Deposit, is withdrawn from the repertoire and excluded from educational programs. Thrown in the storm of emigration. In the erased camp dust.
Expected