Прообразом фабулы "драматической поэмы" "Дон Жуан" послужила для А.К.Толстого первая версия этого сюжета, принадлежащая знаменитому испанцу Тирсо де Молина. Вольно или невольно, единственного своего "испанского героя" Толстой наделил чертами героев русской литературы, "лишних людей": Онегина, Печорина, пушкинского Фауста... Отголоски, почти цитаты из пушкинских, лермонтовских признаний-прозрений... А разговор Дон Жуана о Боге с мавром Боабдилом - это, в сущности, разговор Ивана Карамазова со Смердяковым: еще один "русский мотив" в "испанской пьесе" графа Толстого. Стихи пьесы, будучи пленительной поэзией, звучат как разговорная речь (напоминая, и не только этим, "Горе от ума"), а смысл, вложенный в них автором, оказывается во все времена столь современным потому, что времена, хоть и меняются, конечно, но в чем-то остаются неизменными.
Proobrazom fabuly "dramaticheskoy poemy" "Don ZHuan" posluzhila dlya A.K.Tolstogo pervaya versiya etogo syuzheta, prinadlezhashchaya znamenitomu ispantsu Tirso de Molina. Volno ili nevolno, edinstvennogo svoego "ispanskogo geroya" Tolstoy nadelil chertami geroev russkoy literatury, "lishnikh lyudey": Onegina, Pechorina, pushkinskogo Fausta... Otgoloski, pochti tsitaty iz pushkinskikh, lermontovskikh priznaniy-prozreniy... A razgovor Don ZHuana o Boge s mavrom Boabdilom - eto, v sushchnosti, razgovor Ivana Karamazova so Smerdyakovym: eshche odin "russkiy motiv" v "ispanskoy pese" grafa Tolstogo. Stikhi pesy, buduchi plenitelnoy poeziey, zvuchat kak razgovornaya rech (napominaya, i ne tolko etim, "Gore ot uma"), a smysl, vlozhennyy v nikh avtorom, okazyvaetsya vo vse vremena stol sovremennym potomu, chto vremena, khot i menyayutsya, konechno, no v chem-to ostayutsya neizmennymi.
The prototype of the plot "dramatic poem" don Juan" was for A. K. Tolstoy's first version of this story, owned by the famous Spaniard Tirso de Molina. Wittingly or unwittingly, its only "Spanish hero" Thick endowed traits of the heroes of Russian literature, the "superfluous men": Onegin, Pechorin, Pushkin's Faust... Echoes, almost quotes from Pushkin, Lermontov confessions-insights... And the conversation of don John of God to the moor Boabdil is, in essence, the conversation between Ivan Karamazov with Smerdyakov: another "Russian motif" in "the Spanish play" count Tolstoy. The poems plays being captivating poetry, sound like spoken language (Recalling, not only that, "Woe from wit"), and the meaning invested in them by the author, is at all times as modern because the times are changing though, of course, but in some ways remain unchanged.
Expected