Альбом, посвящен Москве – сердцу нашей родины. В нем собраны живописные виды древнего города от XVII века до начала XX века. Известные и малоизвестные художники изображали Москву, как в период ее исторического расцвета, так и во времена, когда она перестала быть столицей Российского государства. На картинах художники отобразили не только всем знакомые городские пейзажи, сохранившиеся до наших дней, но и уникальные, ныне утраченные архитектурные ансамбли. Запечатлевали Москву, как русские художники, так и иностранные мастера. Представленные фрагменты картин дают уникальную возможность детально рассмотреть живописные полотна. Большие красивые репродукции сопровождают литературные описания Москвы из известных произведений М. Пыляева, М. Загоскина, М. Лермонтова, Н. Карамзина, В. Гиляровского и других.
Альбом будет интересен и исследователям русской старины, и истинным почитателям города Москвы.
Первоначальная, деревянная Москва множество раз сгорала дотла – и быстро отстраивалась на пепелищах. Из столетия в столетие облик Москвы ускользает даже от самих горожан. На памяти любого поколения москвичей город исчезал в пламени по нескольку раз либо во время вражеских нашествий, либо по неосторожности его жителей. В огне пожаров, вероятно, гибли и рукописи, повествующие о судьбах Москвы, надо полагать, украшенные рисунками – городскими видами.
Первые дошедшие до нас изображения великого города относятся к XVI веку. Грандиозный книжный памятник времен Ивана Грозного, «Лицевой летописный свод», рассказ о судьбах мира с момента его сотворения, среди шестнадцати тысяч своих миниатюр содержит множество акварелей с видами Москвы. Авторы «Свода» проводят мысль об особой роли «третьего Рима» – Москвы, во всемирной истории. Но, как и постройки «первого» и «второго Рима» (на Тибре и на берегах Босфора), московские стены и соборы – то деревянные, то каменные – нарисованы здесь одинаково условно. Так как никакой другой манеры, кроме условно-символической, русская живопись тогда не знала.
На закате Московского царства иконописец Симон Ушаков пишет икону Богоматерь Владимирская. «Древо государства Московского». На иконе собиратель земель русских московский князь Иван Калита и митрополит Петр (он перенес кафедру митрополита из Владимира в Москву) поливают пышно разросшееся родословное древо московских государей. Оба державных мужа возвышаются на фоне Успенского собора над видимой со стороны Красной площади частью крепостной стены Московского Кремля. За действом наблюдают царь Алексей Михайлович и царица Мария Ильинична с малолетними царевичами Алексеем и Федором. Архитектурный пейзаж на иконе условен: Кремль «очищен» от многочисленных палат и храмов, а Успенский собор, чей фасад в действительности смотрит на Москву-реку, развернут на Красную площадь.
Других «изобразителей» Москвы, кроме иконописцев и миниатюристов-иллюстраторов летописей, на Руси не было.
Среди их современников, редких путешественников, побывавших в Московии, лишь немногие оставляли записки о путевых впечатлениях, а еще более редкие – делали зарисовки «экзотической» восточной окраины Европы. Предметами зарисовок становились сценки «диковинного» быта и виды русских городов, в первую очередь – Москвы. В числе «заморских гостей» был, например, немец Адам Олеарий, автор книги «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно», опубликованной в Шлезвиге в 1647 году. К ней прилагался альбом документальных рисунков, где, помимо прочего, были представлены картинки московской жизни, исполненные с бесстрастным любопытством стороннего наблюдателя.
Заезжим иностранцам принадлежат также подробные – самые первые – карты и планы древней Москвы, словно увиденной с высоты птичьего полета. Их военное значение давно свелось к нулю, и мы рассматриваем ныне эти старинные листы как памятники истории и графического искусства.
Среди многочисленных иностранных специалистов, призванных Петром I на русскую службу, были опытные рисовальщики и граверы. Царь, озабоченный тем, как воспринимается за рубежом реформируемая им Россия, поручал Пикарту, Бликланду и другим офортистам работу над пропагандистскими гравюрами – в том числе над панорамными видами строящегося Петербурга и готовой к отражению шведского вторжения Москвы. Как и Петербург, петровская Москва – это место, где празднуются триумфы русского оружия; Московский Кремль царским повелением укреплен и превращен в крепость, неприступную для войск беспокойного Карла XII.
В задачу иностранным художникам и в эпоху Петра, и при его преемниках ставилась также подготовка русских живописцев европейского уровня. Так, итальянский декоратор Джузеппе Валериани обучил своему ремеслу Михаила Ивановича Махаева (1716–1770). Мастер «гравировально-ландкартного дела», Махаев стал одним из первых русских пейзажистов, автором, в том числе и московских видов, уверенно исполненных в западной манере.
На протяжении XVIII века Москву рисуют преимущественно иностранцы – Петербургская академия художеств, открытая в 1763 году, в первые десятилетия своего существования, при малом числе и студентов, и преподавателей, даже не имеет класса пейзажной живописи. Одним из блистательных исключений стал великий зодчий Матвей Федорович Казаков, создатель не только здания Сената в Московском Кремле, Петровского дворца и ряда московских особняков и церквей, но и серии рисунков с памятниками московской старины. Однако судить о внешнем облике Москвы в век Екатерины II приходится ныне в основном по куда более многочисленным сентиментально-романтическим листам и картинам «приезжих» – Жерара Делабарта, Франческо Кампорези или Джакомо Кваренги, итальянского архитектора на русской службе, равного Михаилу Казакову по масштабу дарования.
О фантастическом зрелище Москвы накануне наполеоновского нашествия и пожара, дают представление великолепные, напоенные ласковым солнцем, умиротворенные, при всем их многолюдстве, городские пейзажи академика Федора Яковлевича Алексеева (1753–1824), направленного Павлом I для «снятия видов» в древнюю столицу.
В очередной раз восставшую, словно Феникс из пепла, послепожарную Москву 1820-х годов XIX века рисуют и пишут гораздо чаще, чем во все предыдущие века – к этому времени Россия уже обладает собственной, в том числе и пейзажной художественной школой, стоящей вровень с европейскими школами. В московских картинах ведущих русских пейзажистов второй четверти XIX столетия, как, например, в полотнах Максима Воробьева или братьев Чернецовых, взволнованность и благоговение перед памятниками столицы сочетаются с западной, воистину фотографической отчетливостью изображения. Впрочем, обойтись без поддержки иностранцев тем, кто занят «оптовыми» поставками видов Москвы на зарубежный и отечественный рынок, не удается. Интерес к русской истории, к ее московскому периоду, среди образованных классов империи велик как никогда. Огромным спросом среди так называемого простого народа пользуются изображения московских святынь – соборов и монастырей. Европа жаждет увидеть таинственную душу России – древнюю резиденцию царей, сердце загадочного «северного исполина». Соответственно, для создания нескольких серий литографий с московскими пейзажами оборотистые издатели Фельтен и Дациаро на рубеже 1840–1850-х годов привлекают группу русских и иностранных художников – Бенуа, Вивиена, Арну, Шарлеманя, Индейцева, Дитца и других. Свыше ста листов, изготовленных ими за короткое время, печатаются огромными по тем временам тиражами и, продаваясь «за недорого», расходятся по всей стране и за рубежом.
Еще одно радикальное изменение своего облика Москва переживает в эпоху Великих реформ Александра II. Город перестраивается – над его панорамой главенствует сияющая свежей белизной громада еще не освященного (его освятят в 1883 году) храма Христа Спасителя. Каменные, с вкраплениями железных конструкций, торговые ряды со стеклянными потолками, окраинные краснокирпичные фабрики с дымными трубами, рабочие казармы и ночлежные дома – все это знаки новой, буржуазной Москвы. Живопись современников отражает эти перемены.
Рубеж XIX–XX веков ознаменован очередной волной московских сносов и застроек: миллионный город с его купеческими особняками и общественными зданиями в стиле «модерн», а также с «небоскребами», как их всерьез называли тогда москвичи, – многоэтажными, в шесть-семь-восемь и более этажей, доходными домами – стремится обрести стандартные черты западноевропейской столицы. Пейзажисты, очевидцы перемен, пишут и это современное, и – как, например, Аполлинарий Васнецов, – с ностальгией воссозданные им на основе археологических изысканий виды деревянной и белокаменной столицы Московского царства.
Последний – ХХ век (в этом он мало отличается от предыдущих эпох) уничтожил колоссальную часть исторической Москвы, и ни один из видов великого города не существует больше в том виде, в каком он представлен в этом альбоме – многие из них не существуют вообще. Над картинами, расположенными здесь, насколько это было возможно, в порядке очередности их создания, работали неравноценные мастера. Но и признанных гениев, и безымянных дилетантов роднит любовь к главному городу России. Художникам на страницах альбома вторят их современники-писатели или знатоки старой Москвы. Литературные параллели, будь то фрагменты из произведений великих мастеров слова, а также пейзажные зарисовки из давно забытых беллетристических сочинений, документально точные свидетельства мемуаристов и голоса историков позволяют увидеть московские картины в новом, часто неожиданном свете.
Albom, posvyashchen Moskve serdtsu nashey rodiny. V nem sobrany zhivopisnye vidy drevnego goroda ot XVII veka do nachala XX veka. Izvestnye i maloizvestnye khudozhniki izobrazhali Moskvu, kak v period ee istoricheskogo rastsveta, tak i vo vremena, kogda ona perestala byt stolitsey Rossiyskogo gosudarstva. Na kartinakh khudozhniki otobrazili ne tolko vsem znakomye gorodskie peyzazhi, sokhranivshiesya do nashikh dney, no i unikalnye, nyne utrachennye arkhitekturnye ansambli. Zapechatlevali Moskvu, kak russkie khudozhniki, tak i inostrannye mastera. Predstavlennye fragmenty kartin dayut unikalnuyu vozmozhnost detalno rassmotret zhivopisnye polotna. Bolshie krasivye reproduktsii soprovozhdayut literaturnye opisaniya Moskvy iz izvestnykh proizvedeniy M. Pylyaeva, M. Zagoskina, M. Lermontova, N. Karamzina, V. Gilyarovskogo i drugikh. Albom budet interesen i issledovatelyam russkoy stariny, i istinnym pochitatelyam goroda Moskvy. Pervonachalnaya, derevyannaya Moskva mnozhestvo raz sgorala dotla i bystro otstraivalas na pepelishchakh. Iz stoletiya v stoletie oblik Moskvy uskolzaet dazhe ot samikh gorozhan. Na pamyati lyubogo pokoleniya moskvichey gorod ischezal v plameni po neskolku raz libo vo vremya vrazheskikh nashestviy, libo po neostorozhnosti ego zhiteley. V ogne pozharov, veroyatno, gibli i rukopisi, povestvuyushchie o sudbakh Moskvy, nado polagat, ukrashennye risunkami gorodskimi vidami. Pervye doshedshie do nas izobrazheniya velikogo goroda otnosyatsya k XVI veku. Grandioznyy knizhnyy pamyatnik vremen Ivana Groznogo, Litsevoy letopisnyy svod, rasskaz o sudbakh mira s momenta ego sotvoreniya, sredi shestnadtsati tysyach svoikh miniatyur soderzhit mnozhestvo akvareley s vidami Moskvy. Avtory Svoda provodyat mysl ob osoboy roli tretego Rima Moskvy, vo vsemirnoy istorii. No, kak i postroyki pervogo i vtorogo Rima (na Tibre i na beregakh Bosfora), moskovskie steny i sobory to derevyannye, to kamennye narisovany zdes odinakovo uslovno. Tak kak nikakoy drugoy manery, krome uslovno-simvolicheskoy, russkaya zhivopis togda ne znala. Na zakate Moskovskogo tsarstva ikonopisets Simon Ushakov pishet ikonu Bogomater Vladimirskaya. Drevo gosudarstva Moskovskogo. Na ikone sobiratel zemel russkikh moskovskiy knyaz Ivan Kalita i mitropolit Petr (on perenes kafedru mitropolita iz Vladimira v Moskvu) polivayut pyshno razrossheesya rodoslovnoe drevo moskovskikh gosudarey. Oba derzhavnykh muzha vozvyshayutsya na fone Uspenskogo sobora nad vidimoy so storony Krasnoy ploshchadi chastyu krepostnoy steny Moskovskogo Kremlya. Za deystvom nablyudayut tsar Aleksey Mikhaylovich i tsaritsa Mariya Ilinichna s maloletnimi tsarevichami Alekseem i Fedorom. Arkhitekturnyy peyzazh na ikone usloven: Kreml ochishchen ot mnogochislennykh palat i khramov, a Uspenskiy sobor, chey fasad v deystvitelnosti smotrit na Moskvu-reku, razvernut na Krasnuyu ploshchad. Drugikh izobraziteley Moskvy, krome ikonopistsev i miniatyuristov-illyustratorov letopisey, na Rusi ne bylo. Sredi ikh sovremennikov, redkikh puteshestvennikov, pobyvavshikh v Moskovii, lish nemnogie ostavlyali zapiski o putevykh vpechatleniyakh, a eshche bolee redkie delali zarisovki ekzoticheskoy vostochnoy okrainy Evropy. Predmetami zarisovok stanovilis stsenki dikovinnogo byta i vidy russkikh gorodov, v pervuyu ochered Moskvy. V chisle zamorskikh gostey byl, naprimer, nemets Adam Oleariy, avtor knigi Opisanie puteshestviya v Moskoviyu i cherez Moskoviyu v Persiyu i obratno, opublikovannoy v SHlezvige v 1647 godu. K ney prilagalsya albom dokumentalnykh risunkov, gde, pomimo prochego, byli predstavleny kartinki moskovskoy zhizni, ispolnennye s besstrastnym lyubopytstvom storonnego nablyudatelya. Zaezzhim inostrantsam prinadlezhat takzhe podrobnye samye pervye karty i plany drevney Moskvy, slovno uvidennoy s vysoty ptichego poleta. Ikh voennoe znachenie davno svelos k nulyu, i my rassmatrivaem nyne eti starinnye listy kak pamyatniki istorii i graficheskogo iskusstva. Sredi mnogochislennykh inostrannykh spetsialistov, prizvannykh Petrom I na russkuyu sluzhbu, byli opytnye risovalshchiki i gravery. TSar, ozabochennyy tem, kak vosprinimaetsya za rubezhom reformiruemaya im Rossiya, poruchal Pikartu, Bliklandu i drugim ofortistam rabotu nad propagandistskimi gravyurami v tom chisle nad panoramnymi vidami stroyashchegosya Peterburga i gotovoy k otrazheniyu shvedskogo vtorzheniya Moskvy. Kak i Peterburg, petrovskaya Moskva eto mesto, gde prazdnuyutsya triumfy russkogo oruzhiya; Moskovskiy Kreml tsarskim poveleniem ukreplen i prevrashchen v krepost, nepristupnuyu dlya voysk bespokoynogo Karla XII. V zadachu inostrannym khudozhnikam i v epokhu Petra, i pri ego preemnikakh stavilas takzhe podgotovka russkikh zhivopistsev evropeyskogo urovnya. Tak, italyanskiy dekorator Dzhuzeppe Valeriani obuchil svoemu remeslu Mikhaila Ivanovicha Makhaeva (17161770). Master gravirovalno-landkartnogo dela, Makhaev stal odnim iz pervykh russkikh peyzazhistov, avtorom, v tom chisle i moskovskikh vidov, uverenno ispolnennykh v zapadnoy manere. Na protyazhenii XVIII veka Moskvu risuyut preimushchestvenno inostrantsy Peterburgskaya akademiya khudozhestv, otkrytaya v 1763 godu, v pervye desyatiletiya svoego sushchestvovaniya, pri malom chisle i studentov, i prepodavateley, dazhe ne imeet klassa peyzazhnoy zhivopisi. Odnim iz blistatelnykh isklyucheniy stal velikiy zodchiy Matvey Fedorovich Kazakov, sozdatel ne tolko zdaniya Senata v Moskovskom Kremle, Petrovskogo dvortsa i ryada moskovskikh osobnyakov i tserkvey, no i serii risunkov s pamyatnikami moskovskoy stariny. Odnako sudit o vneshnem oblike Moskvy v vek Ekateriny II prikhoditsya nyne v osnovnom po kuda bolee mnogochislennym sentimentalno-romanticheskim listam i kartinam priezzhikh ZHerara Delabarta, Franchesko Kamporezi ili Dzhakomo Kvarengi, italyanskogo arkhitektora na russkoy sluzhbe, ravnogo Mikhailu Kazakovu po masshtabu darovaniya. O fantasticheskom zrelishche Moskvy nakanune napoleonovskogo nashestviya i pozhara, dayut predstavlenie velikolepnye, napoennye laskovym solntsem, umirotvorennye, pri vsem ikh mnogolyudstve, gorodskie peyzazhi akademika Fedora YAkovlevicha Alekseeva (17531824), napravlennogo Pavlom I dlya snyatiya vidov v drevnyuyu stolitsu. V ocherednoy raz vosstavshuyu, slovno Feniks iz pepla, poslepozharnuyu Moskvu 1820-kh godov XIX veka risuyut i pishut gorazdo chashche, chem vo vse predydushchie veka k etomu vremeni Rossiya uzhe obladaet sobstvennoy, v tom chisle i peyzazhnoy khudozhestvennoy shkoloy, stoyashchey vroven s evropeyskimi shkolami. V moskovskikh kartinakh vedushchikh russkikh peyzazhistov vtoroy chetverti XIX stoletiya, kak, naprimer, v polotnakh Maksima Vorobeva ili bratev CHernetsovykh, vzvolnovannost i blagogovenie pered pamyatnikami stolitsy sochetayutsya s zapadnoy, voistinu fotograficheskoy otchetlivostyu izobrazheniya. Vprochem, oboytis bez podderzhki inostrantsev tem, kto zanyat optovymi postavkami vidov Moskvy na zarubezhnyy i otechestvennyy rynok, ne udaetsya. Interes k russkoy istorii, k ee moskovskomu periodu, sredi obrazovannykh klassov imperii velik kak nikogda. Ogromnym sprosom sredi tak nazyvaemogo prostogo naroda polzuyutsya izobrazheniya moskovskikh svyatyn soborov i monastyrey. Evropa zhazhdet uvidet tainstvennuyu dushu Rossii drevnyuyu rezidentsiyu tsarey, serdtse zagadochnogo severnogo ispolina. Sootvetstvenno, dlya sozdaniya neskolkikh seriy litografiy s moskovskimi peyzazhami oborotistye izdateli Felten i Datsiaro na rubezhe 18401850-kh godov privlekayut gruppu russkikh i inostrannykh khudozhnikov Benua, Viviena, Arnu, SHarlemanya, Indeytseva, Dittsa i drugikh. Svyshe sta listov, izgotovlennykh imi za korotkoe vremya, pechatayutsya ogromnymi po tem vremenam tirazhami i, prodavayas za nedorogo, raskhodyatsya po vsey strane i za rubezhom. Eshche odno radikalnoe izmenenie svoego oblika Moskva perezhivaet v epokhu Velikikh reform Aleksandra II. Gorod perestraivaetsya nad ego panoramoy glavenstvuet siyayushchaya svezhey beliznoy gromada eshche ne osvyashchennogo (ego osvyatyat v 1883 godu) khrama KHrista Spasitelya. Kamennye, s vkrapleniyami zheleznykh konstruktsiy, torgovye ryady so steklyannymi potolkami, okrainnye krasnokirpichnye fabriki s dymnymi trubami, rabochie kazarmy i nochlezhnye doma vse eto znaki novoy, burzhuaznoy Moskvy. ZHivopis sovremennikov otrazhaet eti peremeny. Rubezh XIXXX vekov oznamenovan ocherednoy volnoy moskovskikh snosov i zastroek: millionnyy gorod s ego kupecheskimi osobnyakami i obshchestvennymi zdaniyami v stile modern, a takzhe s neboskrebami, kak ikh vserez nazyvali togda moskvichi, mnogoetazhnymi, v shest-sem-vosem i bolee etazhey, dokhodnymi domami stremitsya obresti standartnye cherty zapadnoevropeyskoy stolitsy. Peyzazhisty, ochevidtsy peremen, pishut i eto sovremennoe, i kak, naprimer, Apollinariy Vasnetsov, s nostalgiey vossozdannye im na osnove arkheologicheskikh izyskaniy vidy derevyannoy i belokamennoy stolitsy Moskovskogo tsarstva. Posledniy KHKH vek (v etom on malo otlichaetsya ot predydushchikh epokh) unichtozhil kolossalnuyu chast istoricheskoy Moskvy, i ni odin iz vidov velikogo goroda ne sushchestvuet bolshe v tom vide, v kakom on predstavlen v etom albome mnogie iz nikh ne sushchestvuyut voobshche. Nad kartinami, raspolozhennymi zdes, naskolko eto bylo vozmozhno, v poryadke ocherednosti ikh sozdaniya, rabotali neravnotsennye mastera. No i priznannykh geniev, i bezymyannykh diletantov rodnit lyubov k glavnomu gorodu Rossii. KHudozhnikam na stranitsakh alboma vtoryat ikh sovremenniki-pisateli ili znatoki staroy Moskvy. Literaturnye paralleli, bud to fragmenty iz proizvedeniy velikikh masterov slova, a takzhe peyzazhnye zarisovki iz davno zabytykh belletristicheskikh sochineniy, dokumentalno tochnye svidetelstva memuaristov i golosa istorikov pozvolyayut uvidet moskovskie kartiny v novom, chasto neozhidannom svete.
The album, dedicated to Moscow – the heart of our homeland. It contains scenic views of the ancient city from the XVII century to the early twentieth century. Well-known and lesser-known artists have portrayed Moscow as during its historical heyday, and at a time when it ceased to be the capital of the Russian state. In the paintings the artists have displayed not only all the familiar urban landscapes, preserved to our days, but also unique, now lost architectural ensembles. Capture Moscow, as Russian artists and foreign artists. Presents pieces of art provide a unique opportunity to consider in detail the paintings. Large beautiful reproductions accompany literary descriptions of Moscow of the famous works of M. Pylaeva, M. Zagoskin, M. Lermontov, N. Karamzin, V. Gilyarovsky and others.
The album will be of interest to researchers of Russian antiquity, and the true admirers of the city of Moscow.
Initial, wooden Moscow many times burned down and was quickly rebuilt on the ashes. From century to century, the image of Moscow is slipping away even from the citizens. In the memory of any generation of Muscovites, the city disappeared in the flame several times, or during invasions, or by the negligence of its inhabitants. Fires probably killed and the manuscript, which tells about the fate of Moscow, presumably, decorated with drawings of the city views.
The first extant image of the great city belong to the XVI century. A Grand literary monument of the times of Ivan the terrible, "Facial chronicle", a story about the fate of the world since its creation, among the sixteen thousand of their miniatures contains many watercolours with views of Moscow. The authors of the "Vault" carried the idea of the special role of the "third Rome" of Moscow, in world history. But, as the construction of "first" and "second Rome" (the river and on the shores of the Bosporus), Moscow walls and cathedrals of wood, stone drawn here are equally arbitrary. Since no other manner, except conditionally-symbolic Russian painting did not know.
At sunset, Kingdom of Moscow icon painter Simon Ushakov writes icon our lady of Vladimir. "The tree of state of Moscow". Icon collector of Russian lands, the Moscow Prince Ivan Kalita and Metropolitan Peter (he transferred to the Department of the Metropolitan from Vladimir to Moscow) watered the lush overgrown family tree of Moscow rulers. Both sovereign husband, rising on the background of the assumption Cathedral over the visible side of the red square part of the wall of the Moscow Kremlin. Her show is watched by the Tsar Alexei Mikhailovich and tsarina Maria Ilinichna young princes Alexei and Fedor. The architectural landscape in the icon conditional: the Kremlin is "cleaned" from the numerous chambers and churches, and the Dormition Cathedral, whose facade actually looks at the Moscow river, deployed on Red square.
Other "izobrazitelnoe", except the painters and miniaturists and illustrators of the Chronicles, in Russia was not.
Among their contemporaries, rare travelers who visited Muscovy, only a few left notes about travel impressions, and even more rare – made sketches of the "exotic" Eastern edge of Europe. Subjects of the sketches became the scenes of "strange" way of life and the types of Russian cities, primarily Moscow. Among the "overseas visitors" was, for example, the German Adam Olearius, author of the book "description of the travel to Moskovia and through Moskovia to Persia and back", published in Schleswig in 1647. It came with the album documentary drawings, where, among other things, were presented pictures of Moscow life, filled with dispassionate curiosity of an outside observer.
Visiting foreigners also belong to the detailed – most first – maps and plans of ancient Moscow, as if seen from a bird's flight. Their military value has long been reduced to zero, and we are considering now these old leaves as the monuments of history and graphic art.
Among the many foreign experts called by Peter I to the Russian service, were skilled draughtsmen and engravers. The king, concerned about how it is perceived abroad they reformed Russia, instructed Pikachu, Blokland and other etchers working on propaganda prints – including panoramic views newly built Petersburg and ready to repel the Swedish invasion of Moscow. As Petersburg, Petrovskaya, Moscow is a place where are celebrated the triumphs of the Russian arms; Moscow Kremlin Royal Commission strengthened and turned into a fortress, impregnable to restless troops of Charles XII.
The task of the foreign artists and in the era of Peter, and his successors were also training Russian painters of the European level. The Italian designer Giuseppe Valeriani was trained in the craft of Mikhail Ivanovich Makhaev (1716-1770). Master engraving upon the case," Makhaev became one of the first Russian landscape, by the author, including the Moscow types, confidently executed in a Western manner.
During the XVIII century, Moscow I draw mostly foreigners – St. Petersburg Academy of arts, opened in 1763, in the first decades of its existence, with a small number of students, teachers, even has a class of landscape painting. One brilliant exception was the great architect Matvei Fedorovich Kazakov, the Creator not only of the Senate building in the Kremlin, Moscow, Petrovsky Palace, Moscow mansions and churches, but also of a series of drawings with the monuments of old Moscow. However, to judge on the external appearance of Moscow in the age of Catherine II have now mainly in the far more numerous sentimental and romantic sheets and the paintings of the "visitors" – Gerard Delbart, Francesco Kamporezi or Giacomo Quarenghi, the Italian architect in the Russian service, equal to Mikhail Kazakov on the scale of talent.
On a fantastic spectacle of Moscow on the eve of the Napoleonic invasion and fire, give an idea of the magnificent, filled with warm sun, peaceful, with all their multitude, cityscapes academician Fedor Yakovlevich Alekseev (1753-1824), directed by Paul I for "removing types" in the ancient capital.
Once again risen like a Phoenix from the ashes of post-fire Moscow 1820-ies of the XIX century painting and writing much more often than in all the previous centuries – by this time, Russia already has its own, including infinity art school, standing on a par with European schools. In Moscow paintings by leading Russian landscape painters of the second quarter of the nineteenth century, as, for example, in the paintings Maxim Vorobiev or of brothers Chernetsov, emotion and reverence for the monuments of the capital combined with Western, truly the photographic sharpness of the images. However, to do without the support of foreigners, those who are engaged wholesale deliveries Moscow at foreign and domestic market, fails. Interest in Russian history, to her Moscow period, among the educated classes of the Empire greater than ever. In great demand among so-called ordinary people use the image of the Moscow shrines, cathedrals and monasteries. Europe is eager to see the mysterious soul of Russia – the ancient residence of kings, the heart of a mysterious "Northern giant". Accordingly, to create several series of lithographs of Moscow landscapes resourceful publishers Felten and Datsiaro at the turn of the 1840-1850-ies attract a group of Russian and foreign artists – Benois, Viviana, Arnaud, Charlemagne, Indeitsev, Dietz and others. More than one hundred leaves, made them for a short time, are printed in huge print runs and selling for "cheap", go all over the country and abroad.
Another radical change in its appearance Moscow is experiencing in the era of the Great reforms of Alexander II. The city is rebuilt – its panorama dominated by shining fresh white community not yet sanctified (his consecrated in 1883) of the temple of Christ the Savior. Stone, interspersed with steel structures, shopping malls with glass ceilings, suburban red-brick factories with smoky chimneys, workers barracks, and rooming houses are all signs of a new, bourgeois Moscow. Painting contemporaries reflects these changes.
The turn of the XIX–XX centuries was marked by another wave of the Moscow demolition and construction: a million city with its merchant mansions and public buildings in the style of "modern" and the "skyscrapers" as they were called then seriously Muscovites, high – rise, six-seven-eight or more floors apartment buildings – seeks to attain the standard features of Western European capital. The landscape painters, witnesses of the change, write and is a modern, and – as, for example, Apollinary Vasnetsov, – with nostalgia recreated on the basis of archaeological research, the types of wood and white stone of the capital of Muscovy.
The last – the twentieth century (in this he differs little from previous eras) has destroyed a huge part of historical Moscow, and none of the great city no longer exists in that form in which he presented in this album – many of them do not exist at all. On the paintings located here, as far as possible, in the order of their creation, worked unequal master. But recognized geniuses, nameless Amateurs makes love to the main city of Russia. Artists on the album pages are echoed by their contemporaries-writers or connoisseurs of old Moscow. Literary Parallels, whether of passages from the great masters of the word, and also landscape sketches of long-forgotten fictional works, accurate documented evidence of the memoirs, and the voices of historians allow us to see Moscow pictures in a new and often unexpected light.
