В книге "Жизнь оказалась длинной" филолог и мемуарист Людмила Сергеева рассказывает о своих встречах с известными людьми."Вслед за Иосифом Бродским я надеюсь, что “Бог сохраняет всё; особенно – слова прощенья и любви, как собственный свой голос”. Книга моя – благодарная дань памяти".Иосиф Бродский, приезжая в Москву, останавливался в доме Людмилы и Андрея Сергеевых ("тут был обжитый им диван, любимое кресло-качалка", велись "задушевные разговоры"); Сергеевы бывали у Анны Ахматовой ("поразили одновременно ее простота и величие"); автор сблизилась с Надеждой Мандельштам ("не великая вдова, а женщина, которая умеет внимательно слушать и весело смеяться"); Андрей Синявский был ее университетским учителем, а крестной матерью стала Мария Розанова ("связь наша не только дружественная, но и духовно родственная").Я никогда не читал таких доброжелательных мемуаров. Я много интересного узнал о своей семье: то, что казалось семейными легендами, оказалось реальной жизнью.Егор СинявскийВ этой книге – голос человека, который был со всеми и во всем – поддерживая, питая, соединяя…Никита Шкловский-КордиУ вас в книге все так достоверно и точно, что я цитирую вас как документ.Сергей Чупринин
V knige "ZHizn okazalas dlinnoy" filolog i memuarist Lyudmila Sergeeva rasskazyvaet o svoikh vstrechakh s izvestnymi lyudmi."Vsled za Iosifom Brodskim ya nadeyus, chto Bog sokhranyaet vsye; osobenno slova proshchenya i lyubvi, kak sobstvennyy svoy golos. Kniga moya blagodarnaya dan pamyati".Iosif Brodskiy, priezzhaya v Moskvu, ostanavlivalsya v dome Lyudmily i Andreya Sergeevykh ("tut byl obzhityy im divan, lyubimoe kreslo-kachalka", velis "zadushevnye razgovory"); Sergeevy byvali u Anny Akhmatovoy ("porazili odnovremenno ee prostota i velichie"); avtor sblizilas s Nadezhdoy Mandelshtam ("ne velikaya vdova, a zhenshchina, kotoraya umeet vnimatelno slushat i veselo smeyatsya"); Andrey Sinyavskiy byl ee universitetskim uchitelem, a krestnoy materyu stala Mariya Rozanova ("svyaz nasha ne tolko druzhestvennaya, no i dukhovno rodstvennaya").YA nikogda ne chital takikh dobrozhelatelnykh memuarov. YA mnogo interesnogo uznal o svoey seme: to, chto kazalos semeynymi legendami, okazalos realnoy zhiznyu.Egor SinyavskiyV etoy knige golos cheloveka, kotoryy byl so vsemi i vo vsem podderzhivaya, pitaya, soedinyayaNikita SHklovskiy-KordiU vas v knige vse tak dostoverno i tochno, chto ya tsitiruyu vas kak dokument.Sergey CHuprinin
