Из блокнота в винных пятнахБлокнот в винных пятнах — отличный образ, точно передающий отношение Буковски к официозу. Именно на таких неприглядных страницах поэт-бунтарь, всю жизнь создававший себе репутацию "потерянного человека", "старого козла", фактотума, мог записать свои мысли о жизни, людях, литературе. Он намеренно снижает пафос: "Бессвязный очерк о поэтике и чертовой жизни, написанный за распитием шестерика", "Старый пьянчуга, которому больше не везло", "Старый козел исповедуется" — вот названия некоторых эссе, вошедших в эту книгу. "Я швырнул себя навстречу своему личному божеству — ПРОСТОТЕ", — признался он. Всякий, кто прочтет эту книгу, увидит, что простота эта — обманчива. А черный юмор, цинизм, грубость — маска, за которой скрывается легкоранимый, уязвимый, страдающий человек.Письма о письме"Я работал на бойнях, мыл посуду; работал на фабрике дневного света; развешивал афиши в нью-йоркских подземках, драил товарные вагоны и мыл пассажирские поезда в депо; был складским рабочим, экспедитором, почтальоном, бродягой, служителем автозаправки, отвечал за кокосы на фабрике тортиков, водил грузовики, был десятником на оптовом книжном складе, переносил бутылки крови и жал резиновые шланги в Красном Кресте; играл в кости, ставил на лошадей, был безумцем, дураком, богом…" — пишет о себе Буковски. Что ж, именно таким — циничным, брутальным, далеким от рафинированной богемы — и представляется большинству читателей тот, кто придумал Генри Чинаски, которого традиционно считают альтер-эго автора.Книга "Письма о письме" откроет вам другого Буковски — того, кто написал: "Творение — наш дар, и мы им больны. Оно плескалось у меня в костях и будило меня пялиться на стены в пять часов утра…" Того, кто был одержим писательством и, как любой писатель, хотел, чтобы его услышали.
Iz bloknota v vinnykh pyatnakhBloknot v vinnykh pyatnakh otlichnyy obraz, tochno peredayushchiy otnoshenie Bukovski k ofitsiozu. Imenno na takikh nepriglyadnykh stranitsakh poet-buntar, vsyu zhizn sozdavavshiy sebe reputatsiyu "poteryannogo cheloveka", "starogo kozla", faktotuma, mog zapisat svoi mysli o zhizni, lyudyakh, literature. On namerenno snizhaet pafos: "Bessvyaznyy ocherk o poetike i chertovoy zhizni, napisannyy za raspitiem shesterika", "Staryy pyanchuga, kotoromu bolshe ne vezlo", "Staryy kozel ispoveduetsya" vot nazvaniya nekotorykh esse, voshedshikh v etu knigu. "YA shvyrnul sebya navstrechu svoemu lichnomu bozhestvu PROSTOTE", priznalsya on. Vsyakiy, kto prochtet etu knigu, uvidit, chto prostota eta obmanchiva. A chernyy yumor, tsinizm, grubost maska, za kotoroy skryvaetsya legkoranimyy, uyazvimyy, stradayushchiy chelovek.Pisma o pisme"YA rabotal na boynyakh, myl posudu; rabotal na fabrike dnevnogo sveta; razveshival afishi v nyu-yorkskikh podzemkakh, drail tovarnye vagony i myl passazhirskie poezda v depo; byl skladskim rabochim, ekspeditorom, pochtalonom, brodyagoy, sluzhitelem avtozapravki, otvechal za kokosy na fabrike tortikov, vodil gruzoviki, byl desyatnikom na optovom knizhnom sklade, perenosil butylki krovi i zhal rezinovye shlangi v Krasnom Kreste; igral v kosti, stavil na loshadey, byl bezumtsem, durakom, bogom" pishet o sebe Bukovski. CHto zh, imenno takim tsinichnym, brutalnym, dalekim ot rafinirovannoy bogemy i predstavlyaetsya bolshinstvu chitateley tot, kto pridumal Genri CHinaski, kotorogo traditsionno schitayut alter-ego avtora.Kniga "Pisma o pisme" otkroet vam drugogo Bukovski togo, kto napisal: "Tvorenie nash dar, i my im bolny. Ono pleskalos u menya v kostyakh i budilo menya pyalitsya na steny v pyat chasov utra" Togo, kto byl oderzhim pisatelstvom i, kak lyuboy pisatel, khotel, chtoby ego uslyshali.
Expected