В книге Марины Могильнер "Homo imperii: Очерки истории физической антропологии в России" рассматривается уникальный материал о становлении "неклассической" науки о человеке (его типах, расах, телесном строении и коллективных особенностях) во второй половине XIX и первой трети ХХ столетия. Деятельность Русского антропологического общества, история основания соответствующих кафедр в университетах, идейные заимствования из "колониальной" антропологии и географии, горячие дискуссии о расовой принадлежности и "русской" природе Пушкина и т.д. анализируются автором на фоне споров об этнографическом разнообразии и целостности империи, а также в процессе адаптации антропологии к советским условиям.
V knige Mariny Mogilner "Homo imperii: Ocherki istorii fizicheskoy antropologii v Rossii" rassmatrivaetsya unikalnyy material o stanovlenii "neklassicheskoy" nauki o cheloveke (ego tipakh, rasakh, telesnom stroenii i kollektivnykh osobennostyakh) vo vtoroy polovine XIX i pervoy treti KHKH stoletiya. Deyatelnost Russkogo antropologicheskogo obshchestva, istoriya osnovaniya sootvetstvuyushchikh kafedr v universitetakh, ideynye zaimstvovaniya iz "kolonialnoy" antropologii i geografii, goryachie diskussii o rasovoy prinadlezhnosti i "russkoy" prirode Pushkina i t.d. analiziruyutsya avtorom na fone sporov ob etnograficheskom raznoobrazii i tselostnosti imperii, a takzhe v protsesse adaptatsii antropologii k sovetskim usloviyam.
In the book Marina Mogilner "Homo imperii: a history of physical anthropology in Russia" is considered a unique material on the formation of "non-classical" Sciences of man (his types, races, physical structure and collective characteristics) during the second half of the XIX and the first third of the twentieth century. The activity of the Russian anthropological society, the history of the founding of the relevant faculties in universities, ideological borrowing from the "colonial" anthropology and geography, a hot debate about race and the "Russian" nature of Pushkin, etc. are analyzed by the author on the background of disputes about the ethnographic diversity and the integrity of the Empire, and in the process of adaptation of anthropology to the Soviet conditions.
