Ценители давно знают Михаила Квадратова, одного из самых своеобразных поэтов теперешней России. Многим казалось, что его стихи, в которых чудесные существа совершают чудесные поступки, отделены непреодолимым рвом от окружающей нас реальности. Написав свой первый роман, Квадратов этот ров самолично засыпал, снабдив свой стихотворный архипелаг ясной координатной сеткой. Это роман обманный, протеический, оборачивающийся то трактатом, то путеводителем, то каталогом, то космогоническим сказанием. "Гномья яма" - это и жилище гномов, гномиев, гномиусов - агентов земляной стихии, и Москва девяностых годов, где русские мальчики и русские дяденьки, оказавшись на развалинах прежней жизни, бродили по-броуновски, сновали туда-сюда деловыми сомнамбулами, грузили, таскали, пересчитывали и переписывали случайно привязавшийся к ним товар. Портрет этой эпохи в исполнении Квадратова одновременно и узнаваем, и непривычен, что делает его особенно убедительным. Упрямые поиски смысла в этом образцово обессмысленном бытовании уводят автора и его героя в мир алхимических элементалей и угро-финских богов, отправляют читателя по следам чернокнижников петровской эпохи и чекистов-мистиков. Но главная площадка, на которой происходит действие книги, тесна, чётко определена и дотошно выписана. Это Красные Ворота, Басманные улицы, сад Баумана, Яуза, Немецкая слобода. На этой площадке автор творит новый завораживающий московский миф, повествуя о жизни, которая увязает в земле и в то же время трепещет на крыльях Бабочки.Игорь Караулов ("Известия")
TSeniteli davno znayut Mikhaila Kvadratova, odnogo iz samykh svoeobraznykh poetov tepereshney Rossii. Mnogim kazalos, chto ego stikhi, v kotorykh chudesnye sushchestva sovershayut chudesnye postupki, otdeleny nepreodolimym rvom ot okruzhayushchey nas realnosti. Napisav svoy pervyy roman, Kvadratov etot rov samolichno zasypal, snabdiv svoy stikhotvornyy arkhipelag yasnoy koordinatnoy setkoy. Eto roman obmannyy, proteicheskiy, oborachivayushchiysya to traktatom, to putevoditelem, to katalogom, to kosmogonicheskim skazaniem. "Gnomya yama" - eto i zhilishche gnomov, gnomiev, gnomiusov - agentov zemlyanoy stikhii, i Moskva devyanostykh godov, gde russkie malchiki i russkie dyadenki, okazavshis na razvalinakh prezhney zhizni, brodili po-brounovski, snovali tuda-syuda delovymi somnambulami, gruzili, taskali, pereschityvali i perepisyvali sluchayno privyazavshiysya k nim tovar. Portret etoy epokhi v ispolnenii Kvadratova odnovremenno i uznavaem, i neprivychen, chto delaet ego osobenno ubeditelnym. Upryamye poiski smysla v etom obraztsovo obessmyslennom bytovanii uvodyat avtora i ego geroya v mir alkhimicheskikh elementaley i ugro-finskikh bogov, otpravlyayut chitatelya po sledam chernoknizhnikov petrovskoy epokhi i chekistov-mistikov. No glavnaya ploshchadka, na kotoroy proiskhodit deystvie knigi, tesna, chyetko opredelena i dotoshno vypisana. Eto Krasnye Vorota, Basmannye ulitsy, sad Baumana, YAuza, Nemetskaya sloboda. Na etoy ploshchadke avtor tvorit novyy zavorazhivayushchiy moskovskiy mif, povestvuya o zhizni, kotoraya uvyazaet v zemle i v to zhe vremya trepeshchet na krylyakh Babochki.Igor Karaulov ("Izvestiya")
