Новая книга Павла Крусанова, автора «Укуса ангела», «Американской дырки», «Мёртвого языка» и других не менее неожиданных и обсуждаемых сочинений, на этот раз об охоте. Да-да, об охоте в её классическом, тургеневском понимании. Но не был бы Крусанов Крусановым, если бы ограничился банальным изложением охотничьих историй о походах на водоплавающую и боровую дичь. Да, это в новой книге есть, причём рассказано об этом настолько сочно, ярко и со знанием дела, что ты будто бы сам, как в компьютерной имитации, влезаешь в болотные сапоги героя и чавкаешь по болотным хлябям в ожидании счастливого выстрела. Книга на самом деле шире, глубже и удивительней, чем просто про стрельбу из ружья. И география этой книги — не только Псковщина в окрестностях Новоржева. Здесь есть и перуанская сельва с её тайнами и ночными страхами. Есть и много других дорог, по которым ведёт нас автор, погружая в сложный, подчас непредсказуемый мир внутреннего «я» человека. И конечно, в книге есть магия, потому что, как сказал автор в одном из интервью: «Литература — не просто игра в слова и смыслы, она наследница вербальной магии, магии заклятия. Только в случае литературы чудо, которое она наговаривает, — особого свойства. После прочтения талантливой книги преображение происходит не снаружи, а внутри тебя. В результате хотя бы и на время, но ты делаешься другим, и через тебя чуточку преображается окружающая реальность».
Novaya kniga Pavla Krusanova, avtora Ukusa angela, Amerikanskoy dyrki, Myertvogo yazyka i drugikh ne menee neozhidannykh i obsuzhdaemykh sochineniy, na etot raz ob okhote. Da-da, ob okhote v eye klassicheskom, turgenevskom ponimanii. No ne byl by Krusanov Krusanovym, esli by ogranichilsya banalnym izlozheniem okhotnichikh istoriy o pokhodakh na vodoplavayushchuyu i borovuyu dich. Da, eto v novoy knige est, prichyem rasskazano ob etom nastolko sochno, yarko i so znaniem dela, chto ty budto by sam, kak v kompyuternoy imitatsii, vlezaesh v bolotnye sapogi geroya i chavkaesh po bolotnym khlyabyam v ozhidanii schastlivogo vystrela. Kniga na samom dele shire, glubzhe i udivitelney, chem prosto pro strelbu iz ruzhya. I geografiya etoy knigi ne tolko Pskovshchina v okrestnostyakh Novorzheva. Zdes est i peruanskaya selva s eye taynami i nochnymi strakhami. Est i mnogo drugikh dorog, po kotorym vedyet nas avtor, pogruzhaya v slozhnyy, podchas nepredskazuemyy mir vnutrennego ya cheloveka. I konechno, v knige est magiya, potomu chto, kak skazal avtor v odnom iz intervyu: Literatura ne prosto igra v slova i smysly, ona naslednitsa verbalnoy magii, magii zaklyatiya. Tolko v sluchae literatury chudo, kotoroe ona nagovarivaet, osobogo svoystva. Posle prochteniya talantlivoy knigi preobrazhenie proiskhodit ne snaruzhi, a vnutri tebya. V rezultate khotya by i na vremya, no ty delaeshsya drugim, i cherez tebya chutochku preobrazhaetsya okruzhayushchaya realnost.
