Странная это была жизнь. Она протекала словно в двух измерениях. В одном пребывал Николай Константинович и его семья. Жизнь здесь шла к концу, не было в ней больше ничего волнующего и интересного. В это унылое однообразие, как ведьма на метле, ворвалась молодость со своей упругой, наглой красотой. Вика разворошила его жизнь, как залежалый пепел в печке, и развела жаркий огонь, на котором все его благополучие вспыхнуло, как жалкая кучка соломы. Она схватила его и увлекла за собой в то другое измерение, где никогда не бывает покоя, где все кружится и вибрирует в веселом, сумасшедшем ритме. И кажется, что возврата к прошлому быть не может. В каждом рассказе Эры Ершовой, вошедшем в эту книгу, происходит событие, которое разбивает жизнь на части. Но только ли в событии дело? Или в умении жить? А может, в логике ее течения?
Strannaya eto byla zhizn. Ona protekala slovno v dvukh izmereniyakh. V odnom prebyval Nikolay Konstantinovich i ego semya. ZHizn zdes shla k kontsu, ne bylo v ney bolshe nichego volnuyushchego i interesnogo. V eto unyloe odnoobrazie, kak vedma na metle, vorvalas molodost so svoey uprugoy, nagloy krasotoy. Vika razvoroshila ego zhizn, kak zalezhalyy pepel v pechke, i razvela zharkiy ogon, na kotorom vse ego blagopoluchie vspykhnulo, kak zhalkaya kuchka solomy. Ona skhvatila ego i uvlekla za soboy v to drugoe izmerenie, gde nikogda ne byvaet pokoya, gde vse kruzhitsya i vibriruet v veselom, sumasshedshem ritme. I kazhetsya, chto vozvrata k proshlomu byt ne mozhet. V kazhdom rasskaze Ery Ershovoy, voshedshem v etu knigu, proiskhodit sobytie, kotoroe razbivaet zhizn na chasti. No tolko li v sobytii delo? Ili v umenii zhit? A mozhet, v logike ee techeniya?
