Если смешать все оттенки видимой части цветового спектра, то получится белый. Цвет снега. Цвет рамочки полароида. Цвет флага, который выбрасывают, если сдаются, потому что больше нет сил выдерживать боль или любовь, нет сил надеяться. Старшеклассница Женя связывает с белым цветом самые драгоценные моменты своей жизни – когда ее мамы были вместе, и в их общий дом еще не пришла измена; когда на белоснежных листах бумаги она писала новые и новые письма музыканту Лене, чувства к которому захватили все ее существо. Человеческая близость, человеческое счастье – есть ли что-то более хрупкое? Даже первый снег, кажется, лежит на земле дольше.У книги Ксении Буржской есть волшебное свойство – после ее прочтения начинаешь острее чувствовать кожей прохладные потоки счастья и то, как они день за днем безвозвратно тают в ежедневной суете. Да, ничего нельзя вернуть или удержать, но можно вовремя нажать на кнопку "внутреннего полароида".«Мама, дочка, Вера - семья, которую описывает в своей лиричной и камерной книге Ксения Буржская, традиционна во всем, кроме состава. Мама и Вера любят друг друга, путешествуют, ссорятся, перерастают свои отношения, расстаются, и мы видим историю этого союза глазами их взрослеющей дочери, героини-рассказчицы романа. Своей оптикой (гомосексуальная семья сквозь призму восприятия растущего в ней ребенка) «Мой белый» напоминает нашумевшую в прошлом году книгу Микиты Франко «Дни нашей жизни» с поправкой на то, что как автор Буржская обладает куда большей зрелостью и талантом. И точно так же, как книга Франко, роман Буржской, помимо чисто художественной, решает еще одну очень важную задачу - нормализует восприятие нетрадиционных семейных моделей в российском обществе». - Галина Юзефович, Meduza.
Esli smeshat vse ottenki vidimoy chasti tsvetovogo spektra, to poluchitsya belyy. TSvet snega. TSvet ramochki polaroida. TSvet flaga, kotoryy vybrasyvayut, esli sdayutsya, potomu chto bolshe net sil vyderzhivat bol ili lyubov, net sil nadeyatsya. Starsheklassnitsa ZHenya svyazyvaet s belym tsvetom samye dragotsennye momenty svoey zhizni kogda ee mamy byli vmeste, i v ikh obshchiy dom eshche ne prishla izmena; kogda na belosnezhnykh listakh bumagi ona pisala novye i novye pisma muzykantu Lene, chuvstva k kotoromu zakhvatili vse ee sushchestvo. CHelovecheskaya blizost, chelovecheskoe schaste est li chto-to bolee khrupkoe? Dazhe pervyy sneg, kazhetsya, lezhit na zemle dolshe.U knigi Ksenii Burzhskoy est volshebnoe svoystvo posle ee prochteniya nachinaesh ostree chuvstvovat kozhey prokhladnye potoki schastya i to, kak oni den za dnem bezvozvratno tayut v ezhednevnoy suete. Da, nichego nelzya vernut ili uderzhat, no mozhno vovremya nazhat na knopku "vnutrennego polaroida".Mama, dochka, Vera - semya, kotoruyu opisyvaet v svoey lirichnoy i kamernoy knige Kseniya Burzhskaya, traditsionna vo vsem, krome sostava. Mama i Vera lyubyat drug druga, puteshestvuyut, ssoryatsya, pererastayut svoi otnosheniya, rasstayutsya, i my vidim istoriyu etogo soyuza glazami ikh vzrosleyushchey docheri, geroini-rasskazchitsy romana. Svoey optikoy (gomoseksualnaya semya skvoz prizmu vospriyatiya rastushchego v ney rebenka) Moy belyy napominaet nashumevshuyu v proshlom godu knigu Mikity Franko Dni nashey zhizni s popravkoy na to, chto kak avtor Burzhskaya obladaet kuda bolshey zrelostyu i talantom. I tochno tak zhe, kak kniga Franko, roman Burzhskoy, pomimo chisto khudozhestvennoy, reshaet eshche odnu ochen vazhnuyu zadachu - normalizuet vospriyatie netraditsionnykh semeynykh modeley v rossiyskom obshchestve. - Galina YUzefovich, Meduza.
