В романе “Призрак писателя” впервые появляется альтер эго Филипа Рота: Натан Цукерман — блестящий, сумасшедший, противоречивый и неподражаемый герой девяти великолепных романов Рота. В 1956 году начинается история длиной почти в полвека.Всего лишь одна ночь в чужом доме, неожиданное знакомство с загадочной красавицей Эми Беллет — и вот Цукерман, балансируя на грани реальности и вымысла, подозревает, что Эми вполне может оказаться Анной Франк…Тайна личности Эми оставляет слишком много вопросов. Виртуозное мастерство автора увлекает нас в захватывающее приключение. В поисках ответов мы перелистываем главу за главой, книгу за книгой. Мы найдем разгадки вместе с Цукерманом лишь на страницах последней истории Рота о писателе и его призраках, когда в пожилой, больной даме узнаем непостижимую и обольстительную Эми Беллет…Самый композиционно безупречный и блистательно написанный из романов Рота. — Village VoiceЕще одно свидетельство того, что в литературе Роту подвластно все. Как повествователь он неподражаем: восхищает и сам сюжет, и то, как Рот его разрабатывает. — Washington Post
V romane Prizrak pisatelya vpervye poyavlyaetsya alter ego Filipa Rota: Natan TSukerman blestyashchiy, sumasshedshiy, protivorechivyy i nepodrazhaemyy geroy devyati velikolepnykh romanov Rota. V 1956 godu nachinaetsya istoriya dlinoy pochti v polveka.Vsego lish odna noch v chuzhom dome, neozhidannoe znakomstvo s zagadochnoy krasavitsey Emi Bellet i vot TSukerman, balansiruya na grani realnosti i vymysla, podozrevaet, chto Emi vpolne mozhet okazatsya Annoy FrankTayna lichnosti Emi ostavlyaet slishkom mnogo voprosov. Virtuoznoe masterstvo avtora uvlekaet nas v zakhvatyvayushchee priklyuchenie. V poiskakh otvetov my perelistyvaem glavu za glavoy, knigu za knigoy. My naydem razgadki vmeste s TSukermanom lish na stranitsakh posledney istorii Rota o pisatele i ego prizrakakh, kogda v pozhiloy, bolnoy dame uznaem nepostizhimuyu i obolstitelnuyu Emi BelletSamyy kompozitsionno bezuprechnyy i blistatelno napisannyy iz romanov Rota. Village VoiceEshche odno svidetelstvo togo, chto v literature Rotu podvlastno vse. Kak povestvovatel on nepodrazhaem: voskhishchaet i sam syuzhet, i to, kak Rot ego razrabatyvaet. Washington Post
