Может ли филолог, окончивший периферийный вуз, сделать головокружительную карьеру? Оказывается, может, но до того, как он сядет в кресло главного редактора популярного журнала, ему придется развозить по «точкам» сигареты и выпивку, бросить семью, совершить предательство, и не одно. Но всё это нормально, в порядке вещей, как у всех, — и вряд ли героя стоит обвинять в аморальности. Он — продукт своего времени, отсчет которого начался... А когда он, собственно, начался, этот отсчет? В 1930-е, о которых принято говорить в трагических тонах (и о которых пишет в своей книге дед героя)? В конце 1950-х, когда наступила оттепель? В застойные 1970-е, когда герой романа взрослел и набирался опыта? Или позже, когда грянула перестройка и для читающей публики открылся рай — были изданы многие прежде запрещенные произведения? Но у каждого произведения есть свой черновик, который может решительно отличаться от окончательного текста. И если считать произведением свою собственную жизнь, то и она может оказаться всего лишь черновиком.
Mozhet li filolog, okonchivshiy periferiynyy vuz, sdelat golovokruzhitelnuyu kareru? Okazyvaetsya, mozhet, no do togo, kak on syadet v kreslo glavnogo redaktora populyarnogo zhurnala, emu pridetsya razvozit po tochkam sigarety i vypivku, brosit semyu, sovershit predatelstvo, i ne odno. No vsye eto normalno, v poryadke veshchey, kak u vsekh, i vryad li geroya stoit obvinyat v amoralnosti. On produkt svoego vremeni, otschet kotorogo nachalsya... A kogda on, sobstvenno, nachalsya, etot otschet? V 1930-e, o kotorykh prinyato govorit v tragicheskikh tonakh (i o kotorykh pishet v svoey knige ded geroya)? V kontse 1950-kh, kogda nastupila ottepel? V zastoynye 1970-e, kogda geroy romana vzroslel i nabiralsya opyta? Ili pozzhe, kogda gryanula perestroyka i dlya chitayushchey publiki otkrylsya ray byli izdany mnogie prezhde zapreshchennye proizvedeniya? No u kazhdogo proizvedeniya est svoy chernovik, kotoryy mozhet reshitelno otlichatsya ot okonchatelnogo teksta. I esli schitat proizvedeniem svoyu sobstvennuyu zhizn, to i ona mozhet okazatsya vsego lish chernovikom.
Can a scholar who graduated from a peripheral University to make a career? Turns out, you can, but before he sits in the chair of chief editor of the popular magazine, he will have to deliver on the "points" cigarettes and booze, leaving my family, commit treason, and not one. But that's all right, in the order of things as at all, and hardly the hero is accused of immorality. He is a product of its time, which count down began... And when he actually started this countdown? In the 1930s, which they speak in tragic tones (and writes about in his book, the grandfather of the hero)? In the late 1950s, when a thaw set in? In stagnant 1970-e when the hero of the novel matured and gained experience? Or later, when perestroika came and the reading public opened Paradise — was published many previously banned works? But every work has its own draft, which can strongly differ from the final text. And if you count the work his own life, then it may be only a draft.
