Артем Веселый (1899-1938) с самого начала своего творческого пути занимал особое, если не уникальное, положение в русской литературе. Новатор, экспрессионист, будетлянин в прозе - первые же его публикации в середине двадцатых годов буквально ошеломили читательское сообщество. Матросы-анархисты, красные комиссары, беженцы, шлюхи, дезертиры, белые офицеры, казаки - вся взбаламученная, озверевшая, сорванная с места и поднятая на дыбы революцией Россия стала героем его пестрой, яростной, до предела насыщенной прозы. И сомнений не возникало - весь этот дикий, сочащийся кровью и потом материал известен автору, воевавшему едва ли не на всех фронтах Гражданской, отнюдь не понаслышке.
В 1937-м Артем Веселый был арестован и вскоре расстрелян. Пятьдесят лет книги его не издавались на родине, и только в восьмидесятые годы наследие писателя вновь возвратилось к читателям.
Artem Veselyy (1899-1938) s samogo nachala svoego tvorcheskogo puti zanimal osoboe, esli ne unikalnoe, polozhenie v russkoy literature. Novator, ekspressionist, budetlyanin v proze - pervye zhe ego publikatsii v seredine dvadtsatykh godov bukvalno oshelomili chitatelskoe soobshchestvo. Matrosy-anarkhisty, krasnye komissary, bezhentsy, shlyukhi, dezertiry, belye ofitsery, kazaki - vsya vzbalamuchennaya, ozverevshaya, sorvannaya s mesta i podnyataya na dyby revolyutsiey Rossiya stala geroem ego pestroy, yarostnoy, do predela nasyshchennoy prozy. I somneniy ne voznikalo - ves etot dikiy, sochashchiysya krovyu i potom material izvesten avtoru, voevavshemu edva li ne na vsekh frontakh Grazhdanskoy, otnyud ne ponaslyshke. V 1937-m Artem Veselyy byl arestovan i vskore rasstrelyan. Pyatdesyat let knigi ego ne izdavalis na rodine, i tolko v vosmidesyatye gody nasledie pisatelya vnov vozvratilos k chitatelyam.
Artem Veselyi (1899-1938) at the outset of his career had a special, if not unique position in Russian literature. Innovator, expressionist, budetlyanin in prose - the first publication in the mid-twenties literally stunned the library community. The men anarchists, red Commissars, refugees, whores, deserters, white officers, the Cossacks - all agitated, angry, frustrated and raised reared revolution, Russia became the hero of his motley, violent, intense prose. And no doubts - all this wild, oozing blood and sweat material known to the author, who fought in virtually all the Civil, not hearsay.
In 1937 Artem Jolly was arrested and soon shot. Fifty years his books were not published in his homeland, and only in the eighties heritage of the writer again returned to the readers.
