Чем ближе, чем дружественнее и доверительнее становились мои отношения с Ахматовой, тем чаше и определенней упоминала она о "сэре"", тем конкретней и явственней складывался для меня его образ в истории, случившейся с ними. Он появился осенью 1945 года... Он был иностранец - в стране, охваченной шпиономанией. Он был русский, родился в Риге... Он был еврей. Он был европеец... Он был англичанин. Он был западный интеллектуал... Его фамилия была Берлин... Его имя - Исайя, могучее имя.. ...Этот человек, Исайя Берлин, был, как сам он сказал при нашем знакомстве, "ни то, ни другое". Не философ и не филолог. Не историк. Не литературовед. Не исследователь, не политолог, не этик. Не поэт. Словом, типичный "не-математик"... ...Ахматова мне рассказала, что мой дядя Лев умер в Москве своей смертью. Что был маленький некролог в "Вечерней Москве" - что он был в порядке. Его арестовали, когда арестовали всех этих еврейских врачей. И послали в тюрьму, конечно, и пытали. Он ничего не подписывал. Не подписывал, не подписывал - потом применили какую-то невероятную пытку, которую никогда раньше не пробовали. Он, вероятно, что-то все-таки подписал. Он там остался, потом под Хрущевым он вернулся. Его реабилитировали. Он шел пешком по, не знаю, какой-то московской улице, увидел на другой стороне улицы, на тротуаре, человека, который его пытал. У него был сердечный припадок, и через две недели после этого он умер... - В таком случае неизбежный вопрос: роль России в двадцатом веке. - Очень важная. Очень важная. - Не только то, что все знают, а - что вы можете сказать хорошего или плохого о русских в двадцатом веке? - О русских как русских вообще - я о полных народностях ничего не могу сказать. О народах я не могу сказать. Я не могу сказать ни о России, ни об Англии, ни об Франции, ни о Германии. О целой стране - нет, о индивидуумах - да. О коллекции людей - да. Россия - самая важная страна в двадцатом столетии: русская революция все перевернула. Все. Перевернула: от нея фашизм идет, от нея Муссолини, от нея гитлеровцы. Без Ленина не было бы этих вещей. Могло не быть. Не было бы. Маловероятно, что было бы.
CHem blizhe, chem druzhestvennee i doveritelnee stanovilis moi otnosheniya s Akhmatovoy, tem chashe i opredelenney upominala ona o "sere"", tem konkretney i yavstvenney skladyvalsya dlya menya ego obraz v istorii, sluchivsheysya s nimi. On poyavilsya osenyu 1945 goda... On byl inostranets - v strane, okhvachennoy shpionomaniey. On byl russkiy, rodilsya v Rige... On byl evrey. On byl evropeets... On byl anglichanin. On byl zapadnyy intellektual... Ego familiya byla Berlin... Ego imya - Isayya, moguchee imya.. ...Etot chelovek, Isayya Berlin, byl, kak sam on skazal pri nashem znakomstve, "ni to, ni drugoe". Ne filosof i ne filolog. Ne istorik. Ne literaturoved. Ne issledovatel, ne politolog, ne etik. Ne poet. Slovom, tipichnyy "ne-matematik"... ...Akhmatova mne rasskazala, chto moy dyadya Lev umer v Moskve svoey smertyu. CHto byl malenkiy nekrolog v "Vecherney Moskve" - chto on byl v poryadke. Ego arestovali, kogda arestovali vsekh etikh evreyskikh vrachey. I poslali v tyurmu, konechno, i pytali. On nichego ne podpisyval. Ne podpisyval, ne podpisyval - potom primenili kakuyu-to neveroyatnuyu pytku, kotoruyu nikogda ranshe ne probovali. On, veroyatno, chto-to vse-taki podpisal. On tam ostalsya, potom pod KHrushchevym on vernulsya. Ego reabilitirovali. On shel peshkom po, ne znayu, kakoy-to moskovskoy ulitse, uvidel na drugoy storone ulitsy, na trotuare, cheloveka, kotoryy ego pytal. U nego byl serdechnyy pripadok, i cherez dve nedeli posle etogo on umer... - V takom sluchae neizbezhnyy vopros: rol Rossii v dvadtsatom veke. - Ochen vazhnaya. Ochen vazhnaya. - Ne tolko to, chto vse znayut, a - chto vy mozhete skazat khoroshego ili plokhogo o russkikh v dvadtsatom veke? - O russkikh kak russkikh voobshche - ya o polnykh narodnostyakh nichego ne mogu skazat. O narodakh ya ne mogu skazat. YA ne mogu skazat ni o Rossii, ni ob Anglii, ni ob Frantsii, ni o Germanii. O tseloy strane - net, o individuumakh - da. O kollektsii lyudey - da. Rossiya - samaya vazhnaya strana v dvadtsatom stoletii: russkaya revolyutsiya vse perevernula. Vse. Perevernula: ot neya fashizm idet, ot neya Mussolini, ot neya gitlerovtsy. Bez Lenina ne bylo by etikh veshchey. Moglo ne byt. Ne bylo by. Maloveroyatno, chto bylo by.
"The closer, friendlier and more confidential than was my relationship with Anna Akhmatova, the more often and definitely mentioned it on the "sir", the more specific and clearly got his way in history, what happened to them. He appeared in the autumn of 1945 -- He was a foreigner - in a country beset by a spy. He was Russian, born in Riga... He was a Jew. He was European... He was an Englishman. He was a Western intellectual... His name was Berlin... His name is Isaiah, mighty name...
...This man, Isaiah Berlin was, as he said in our interview, "neither". Not a philosopher and philologist. Not a historian. Not a literary critic. Not a researcher, not a scientist, not ethics. Not a poet. In short, a typical "non-mathematician"...
...Akhmatova told me that my uncle Leo died in Moscow of his death. That was a small obituary in "Evening Moscow" - he was right. He was arrested, when arrested all those Jewish doctors. And sent to prison, of course, and tortured. He did not sign anything. Not signed, not signed - then used some incredible torture that you've never tasted before. It is probably something still signed. He stayed there, then, under Khrushchev he came back. He rehabilitated. He walked on, I don't know a Moscow street, saw on the other side of the street, on the sidewalk, the man who tortured him. He had a heart attack and two weeks after that, he died..."
Anatoly Naiman
