В те годы, а именно в начале семидесятых, слово «приключение» вызывало некоторую неловкость, если не открытое презрение. Все уважающие себя литераторы, кинематографисты и авторы комиксов были вынуждены обращаться к экзистенциальным, социальным или политическим темам, тщательно избегая даже малейших подозрений в «бегстве от реальности».Но был один человек, один странствующий рыцарь, который сражался как лев за право высоко нести знамя искателей приключений. Для Уго Пратта приключение было жизненным кредо, которое он провозглашал в своих изумительных рисованных историях и важнейшим свидетельством которого была его собственная жизнь.Мое личное приключение и приключение Джузеппе Бергмана начались благодаря тому, что мне посчастливилось познакомиться с Уго Праттом и стать его преданным учеником.Беседы с Мэтром заставили меня задаться множеством вопросов.Почему приключенческая литература ценится так низко? Разве нас не учили в школе, что «Одиссея» Гомера — один из краеугольных камней нашей цивилизации?Почему великая эпоха приключенческой литературы — эпоха Мелвилла, Конрада, Стивенсона, Лондона, Киплинга и многих других превосходных рассказчиков — постепенно ушла в прошлое, причем примерно в то время, когда в промышленное производство был внедрен сборочный конвейер?Быть может, приключение несовместимо с нашим общественным устройством? Но почему?В двадцать шестой песне «Ада» Данте встречает Улисса, который вместе с Диомедом помещен среди лукавых советчиков:Подумайте о том, чьи вы сыны:Вы созданы не для животной доли,Но к доблести и к знанью рождены.(Перевод М. Лозинского)Быть может, ответ в этих стихах? Быть может, наше общественное устройство оказалось бы под угрозой, если бы каждый из нас просыпался каждое утро с намерением отправиться на поиски доблести и знанья, отказавшись от животной доли?Я начал рассказывать историю Джузеппе Бергмана главным образом с той целью, чтобы проанализировать — правда, вовсе не по-научному и даже не вполне серьезно — те причины, по которым приключение не считается достойной темой, и попытаться ответить на вопрос, возможно ли еще в наше время реально пережить это чертово приключение.Попутно я затронул темы, которые были новыми для того времени (с тех пор минуло тридцать лет): загрязнение окружающей среды, уничтожение лесов, геноцид.Затем в «Африканских приключениях» я изобразил, как так называемый «третий мир» стучится в двери нашей западной цитадели, чтобы спросить с нас за наше безмерное богатство и за свою безысходную нищету. Я изобразил, как рушится наш роскошный дворец.Я был бы полным кретином, если бы стал утверждать, что предсказал 11 сентября 2001 года, но уже в тот момент мои несерьезные исследования повели меня в неизбежном направлении.Во мне созрело убеждение, что свою последнюю надежду мы должны возлагать не на политику, а на культуру. Я совершил путешествие длиной почти в год за рулем автофургона, побывал в Пакистане, Непале и Индии.Потом я задумал еще одно путешествие — на этот раз в историю искусств.Это путешествие буквально пронизано эротикой. Мне было тридцать лет, и жизнь фонтанировала эротикой. Я бы изменил самому себе, если бы уклонился от этой темы.Затем Уго Пратт отправился неизвестно куда на поиски неизвестно каких новых приключений.У меня остался Одиссей-Улисс, который уже был героем не только Гомера, но и Данте, Джойса и Кубрика, и благодаря которому я обратил внимание на другие темы, такие как милитаризм, война, взбунтовавшаяся природа.И снова эротика. Мои тридцать остались далеко позади, но жизнь, как ни удивительно, по-прежнему фонтанировала эротикой.Изменился мой графический стиль. Я решил, что только Жан Жиро может рисовать под псевдонимом (в его случае — Мебиус) и что будет лучше для всех, если я не стану следовать его примеру.Есть много других дорог, которые я мечтаю пройти, много других морей, по которым я мечтаю поплавать, и, если все пойдет хорошо, то при некотором везении мои мечты в скором времени сбудутся. С надеждой на то, что жизнь никогда не перестанет фонтанировать эротикой, радуя меня и всех остальных, кто читает — или не читает — мои маленькие истории.
V te gody, a imenno v nachale semidesyatykh, slovo priklyuchenie vyzyvalo nekotoruyu nelovkost, esli ne otkrytoe prezrenie. Vse uvazhayushchie sebya literatory, kinematografisty i avtory komiksov byli vynuzhdeny obrashchatsya k ekzistentsialnym, sotsialnym ili politicheskim temam, tshchatelno izbegaya dazhe maleyshikh podozreniy v begstve ot realnosti.No byl odin chelovek, odin stranstvuyushchiy rytsar, kotoryy srazhalsya kak lev za pravo vysoko nesti znamya iskateley priklyucheniy. Dlya Ugo Pratta priklyuchenie bylo zhiznennym kredo, kotoroe on provozglashal v svoikh izumitelnykh risovannykh istoriyakh i vazhneyshim svidetelstvom kotorogo byla ego sobstvennaya zhizn.Moe lichnoe priklyuchenie i priklyuchenie Dzhuzeppe Bergmana nachalis blagodarya tomu, chto mne poschastlivilos poznakomitsya s Ugo Prattom i stat ego predannym uchenikom.Besedy s Metrom zastavili menya zadatsya mnozhestvom voprosov.Pochemu priklyuchencheskaya literatura tsenitsya tak nizko? Razve nas ne uchili v shkole, chto Odisseya Gomera odin iz kraeugolnykh kamney nashey tsivilizatsii?Pochemu velikaya epokha priklyuchencheskoy literatury epokha Melvilla, Konrada, Stivensona, Londona, Kiplinga i mnogikh drugikh prevoskhodnykh rasskazchikov postepenno ushla v proshloe, prichem primerno v to vremya, kogda v promyshlennoe proizvodstvo byl vnedren sborochnyy konveyer?Byt mozhet, priklyuchenie nesovmestimo s nashim obshchestvennym ustroystvom? No pochemu?V dvadtsat shestoy pesne Ada Dante vstrechaet Ulissa, kotoryy vmeste s Diomedom pomeshchen sredi lukavykh sovetchikov:Podumayte o tom, chi vy syny:Vy sozdany ne dlya zhivotnoy doli,No k doblesti i k znanyu rozhdeny.(Perevod M. Lozinskogo)Byt mozhet, otvet v etikh stikhakh? Byt mozhet, nashe obshchestvennoe ustroystvo okazalos by pod ugrozoy, esli by kazhdyy iz nas prosypalsya kazhdoe utro s namereniem otpravitsya na poiski doblesti i znanya, otkazavshis ot zhivotnoy doli?YA nachal rasskazyvat istoriyu Dzhuzeppe Bergmana glavnym obrazom s toy tselyu, chtoby proanalizirovat pravda, vovse ne po-nauchnomu i dazhe ne vpolne serezno te prichiny, po kotorym priklyuchenie ne schitaetsya dostoynoy temoy, i popytatsya otvetit na vopros, vozmozhno li eshche v nashe vremya realno perezhit eto chertovo priklyuchenie.Poputno ya zatronul temy, kotorye byli novymi dlya togo vremeni (s tekh por minulo tridtsat let): zagryaznenie okruzhayushchey sredy, unichtozhenie lesov, genotsid.Zatem v Afrikanskikh priklyucheniyakh ya izobrazil, kak tak nazyvaemyy tretiy mir stuchitsya v dveri nashey zapadnoy tsitadeli, chtoby sprosit s nas za nashe bezmernoe bogatstvo i za svoyu bezyskhodnuyu nishchetu. YA izobrazil, kak rushitsya nash roskoshnyy dvorets.YA byl by polnym kretinom, esli by stal utverzhdat, chto predskazal 11 sentyabrya 2001 goda, no uzhe v tot moment moi nesereznye issledovaniya poveli menya v neizbezhnom napravlenii.Vo mne sozrelo ubezhdenie, chto svoyu poslednyuyu nadezhdu my dolzhny vozlagat ne na politiku, a na kulturu. YA sovershil puteshestvie dlinoy pochti v god za rulem avtofurgona, pobyval v Pakistane, Nepale i Indii.Potom ya zadumal eshche odno puteshestvie na etot raz v istoriyu iskusstv.Eto puteshestvie bukvalno pronizano erotikoy. Mne bylo tridtsat let, i zhizn fontanirovala erotikoy. YA by izmenil samomu sebe, esli by uklonilsya ot etoy temy.Zatem Ugo Pratt otpravilsya neizvestno kuda na poiski neizvestno kakikh novykh priklyucheniy.U menya ostalsya Odissey-Uliss, kotoryy uzhe byl geroem ne tolko Gomera, no i Dante, Dzhoysa i Kubrika, i blagodarya kotoromu ya obratil vnimanie na drugie temy, takie kak militarizm, voyna, vzbuntovavshayasya priroda.I snova erotika. Moi tridtsat ostalis daleko pozadi, no zhizn, kak ni udivitelno, po-prezhnemu fontanirovala erotikoy.Izmenilsya moy graficheskiy stil. YA reshil, chto tolko ZHan ZHiro mozhet risovat pod psevdonimom (v ego sluchae Mebius) i chto budet luchshe dlya vsekh, esli ya ne stanu sledovat ego primeru.Est mnogo drugikh dorog, kotorye ya mechtayu proyti, mnogo drugikh morey, po kotorym ya mechtayu poplavat, i, esli vse poydet khorosho, to pri nekotorom vezenii moi mechty v skorom vremeni sbudutsya. S nadezhdoy na to, chto zhizn nikogda ne perestanet fontanirovat erotikoy, raduya menya i vsekh ostalnykh, kto chitaet ili ne chitaet moi malenkie istorii.
