Ян Вермеер умер три с половиной столетия назад, прожив всего 43 года. Он оставил после себя около 30 небольших картин. Это не эпипческие батальные сцены, на них не изображены известные люди или значимые события. Здесь нет рембрандтовского драматизма или рубенсовской бурной праздничности. Это тонкие, камерные, дышащие спокойствием работы. Это мягкий свет, льющийся из окна. Это обычные людим, погруженные в свой мир, занятые каждодневными делами. Вот женщина читает письмо. Вот другая играет на лютне. Кружевница склонилась над работой. Художник пишет картину.Почему же случилось так, что именно эти немногочисленные и на первый взгляд неброские работы до сих пор приковывают наше внимание и хранят столько загадок? Почему не утихают споры об их провенансе, о множестве подделок и подражаний? Почему каждая картина Вермеера собирает вокруг себя толпы зрителей, на какой бы выставке она ни оказалась, а каждый музей, имеющий счастье владеть хоть одной картиной мастера, гордится ей, как настоящим сокровищем?Александра Першеева, кандидат искусствоведения, специалист по семиотике и общей теории искусства, преподаватель в Школе дизайна НИУ ВШЭ, соавтор популярных онлайн-курсом об искусстве и дизайне (общее количество слушателей курсов уже переварило за 100 тысяч) в своей книге не только рассказывает о живописе Вермеера, но и становится для читателя проводником в мир голландского искусства, рисует живую картину эпохи, в которой сформировалось то, без чего невозможно помыслить современность: наука, рациональное мышление, международная торговля, свчободный рынок искусства. Становится ясно, в каком контексте сложилось творчество Вермеера и почему оно стало именно таким, каким мы его знаем. Александра раскроет перед читателем глубину и обаяние живописи Яна Вермеера, покажет, как он повлиял и продолжает влиять на мировое искусство и почему сегодня, спустя века после смерти мастера, его работы остаются притягаительными для нас.
YAn Vermeer umer tri s polovinoy stoletiya nazad, prozhiv vsego 43 goda. On ostavil posle sebya okolo 30 nebolshikh kartin. Eto ne epipcheskie batalnye stseny, na nikh ne izobrazheny izvestnye lyudi ili znachimye sobytiya. Zdes net rembrandtovskogo dramatizma ili rubensovskoy burnoy prazdnichnosti. Eto tonkie, kamernye, dyshashchie spokoystviem raboty. Eto myagkiy svet, lyushchiysya iz okna. Eto obychnye lyudim, pogruzhennye v svoy mir, zanyatye kazhdodnevnymi delami. Vot zhenshchina chitaet pismo. Vot drugaya igraet na lyutne. Kruzhevnitsa sklonilas nad rabotoy. KHudozhnik pishet kartinu.Pochemu zhe sluchilos tak, chto imenno eti nemnogochislennye i na pervyy vzglyad nebroskie raboty do sikh por prikovyvayut nashe vnimanie i khranyat stolko zagadok? Pochemu ne utikhayut spory ob ikh provenanse, o mnozhestve poddelok i podrazhaniy? Pochemu kazhdaya kartina Vermeera sobiraet vokrug sebya tolpy zriteley, na kakoy by vystavke ona ni okazalas, a kazhdyy muzey, imeyushchiy schaste vladet khot odnoy kartinoy mastera, gorditsya ey, kak nastoyashchim sokrovishchem?Aleksandra Persheeva, kandidat iskusstvovedeniya, spetsialist po semiotike i obshchey teorii iskusstva, prepodavatel v SHkole dizayna NIU VSHE, soavtor populyarnykh onlayn-kursom ob iskusstve i dizayne (obshchee kolichestvo slushateley kursov uzhe perevarilo za 100 tysyach) v svoey knige ne tolko rasskazyvaet o zhivopise Vermeera, no i stanovitsya dlya chitatelya provodnikom v mir gollandskogo iskusstva, risuet zhivuyu kartinu epokhi, v kotoroy sformirovalos to, bez chego nevozmozhno pomyslit sovremennost: nauka, ratsionalnoe myshlenie, mezhdunarodnaya torgovlya, svchobodnyy rynok iskusstva. Stanovitsya yasno, v kakom kontekste slozhilos tvorchestvo Vermeera i pochemu ono stalo imenno takim, kakim my ego znaem. Aleksandra raskroet pered chitatelem glubinu i obayanie zhivopisi YAna Vermeera, pokazhet, kak on povliyal i prodolzhaet vliyat na mirovoe iskusstvo i pochemu segodnya, spustya veka posle smerti mastera, ego raboty ostayutsya prityagaitelnymi dlya nas.
