Издание «Кино и контекст» представляет собой прокомментированную хронику отечественного кинопроцесса с 1986 по 2000 год. События новейшей истории позднесоветского и российского кинематографа приводятся здесь в контексте истории искусства, политики, гуманитарной науки и масс-медиа. Первый том, охватывающий период с 1986-го по 1988-й посвящен эпохе реформ Горбачева и приближению распада СССР.ИЗ ПРЕДИСЛОВИЯ:Недостаточно отрефлексированная история обречена на повторение ошибок и неразрешимых конфликтов — вот урок, который следовало бы вынести раньше. Это относится как к советскому периоду, так и к 1990‑м. В том бурном, великом, ужасном, преступном, героическом времени были свои герои и антигерои, были сделаны роковые ошибки, совершены грандиозные прорывы и грандиозные же просчеты — но и те, и противоположные характеристики эпохи можно подвести под один знаменатель: неосознанность, отсутствие компетенций (да и откуда бы им взяться?), а также глубокий посттравматический синдром у всех поколений — раскулачивание, Большой террор, Великая Отечественная, блокада, вечная бедность… Последней, решающей травмой для населения бывшего СССР стали сами 1990‑е. Совсем небольшую группу людей то время сделало бенефициарами; другую, побольше, — сносно, хоть и нервно живущими на относительно приемлемом уровне; третью, исчисляемую десятками миллионов, поставило на грань полнейшей нищеты в условиях криминального беспредела и системного хаоса.Мне кажется, сегодня очень важно по крупицам изучить ту эпоху, чтобы не судить, а понять. Не судить, а понять.— Любовь Аркус.
Izdanie Kino i kontekst predstavlyaet soboy prokommentirovannuyu khroniku otechestvennogo kinoprotsessa s 1986 po 2000 god. Sobytiya noveyshey istorii pozdnesovetskogo i rossiyskogo kinematografa privodyatsya zdes v kontekste istorii iskusstva, politiki, gumanitarnoy nauki i mass-media. Pervyy tom, okhvatyvayushchiy period s 1986-go po 1988-y posvyashchen epokhe reform Gorbacheva i priblizheniyu raspada SSSR.IZ PREDISLOVIYA:Nedostatochno otrefleksirovannaya istoriya obrechena na povtorenie oshibok i nerazreshimykh konfliktov vot urok, kotoryy sledovalo by vynesti ranshe. Eto otnositsya kak k sovetskomu periodu, tak i k 1990m. V tom burnom, velikom, uzhasnom, prestupnom, geroicheskom vremeni byli svoi geroi i antigeroi, byli sdelany rokovye oshibki, soversheny grandioznye proryvy i grandioznye zhe proschety no i te, i protivopolozhnye kharakteristiki epokhi mozhno podvesti pod odin znamenatel: neosoznannost, otsutstvie kompetentsiy (da i otkuda by im vzyatsya?), a takzhe glubokiy posttravmaticheskiy sindrom u vsekh pokoleniy raskulachivanie, Bolshoy terror, Velikaya Otechestvennaya, blokada, vechnaya bednost Posledney, reshayushchey travmoy dlya naseleniya byvshego SSSR stali sami 1990e. Sovsem nebolshuyu gruppu lyudey to vremya sdelalo benefitsiarami; druguyu, pobolshe, snosno, khot i nervno zhivushchimi na otnositelno priemlemom urovne; tretyu, ischislyaemuyu desyatkami millionov, postavilo na gran polneyshey nishchety v usloviyakh kriminalnogo bespredela i sistemnogo khaosa.Mne kazhetsya, segodnya ochen vazhno po krupitsam izuchit tu epokhu, chtoby ne sudit, a ponyat. Ne sudit, a ponyat. Lyubov Arkus.
