Старая утопия, делавшая ставку на счастливое преображение мира через посредство науки и техники, потерпела крах, новая утопия не выработана. Как эти системы задают точки координат самоопределения в пределах конкретной культуры, в какой мере они соотносятся с образным строем мысли и языка? Эти вопросы инициировали создание данной книги, представляющей собой концептуальный смотр ("парад") нашего исторического опыта. Впервые в отечественной литературе осуществлено столь масштабное, органическое и одновременно критическое применение нарративного подхода, направленного на взаимосвязь истории культуры с практикой историков в их работе с памятью. Утопия рассматривается здесь как оптическая ось, вокруг которой центрируются и сновидения, и образы, и народное восприятие социальных реалий.
Staraya utopiya, delavshaya stavku na schastlivoe preobrazhenie mira cherez posredstvo nauki i tekhniki, poterpela krakh, novaya utopiya ne vyrabotana. Kak eti sistemy zadayut tochki koordinat samoopredeleniya v predelakh konkretnoy kultury, v kakoy mere oni sootnosyatsya s obraznym stroem mysli i yazyka? Eti voprosy initsiirovali sozdanie dannoy knigi, predstavlyayushchey soboy kontseptualnyy smotr ("parad") nashego istoricheskogo opyta. Vpervye v otechestvennoy literature osushchestvleno stol masshtabnoe, organicheskoe i odnovremenno kriticheskoe primenenie narrativnogo podkhoda, napravlennogo na vzaimosvyaz istorii kultury s praktikoy istorikov v ikh rabote s pamyatyu. Utopiya rassmatrivaetsya zdes kak opticheskaya os, vokrug kotoroy tsentriruyutsya i snovideniya, i obrazy, i narodnoe vospriyatie sotsialnykh realiy.
Expected