Владимир (Зеэв) Жаботинский (1880–1940) — русский и еврейский писатель, блестящий прозаик, тонкий поэт, ядовитый публицист и чуткий переводчик, одна из центральных фигур сионизма, крупнейший идеолог еврейского государства. Его литературные работы превозносили Александр Куприн и Максим Горький, с ним дружил Корней Чуковский, под конец жизни говоривший о Жаботинском: «В нем было что-то от пушкинского Моцарта да, пожалуй, и от самого Пушкина... Даже враги его должны признать... что он был грандиозно талантлив». В этот сборник вошли два самых ярких прозаических текста Жаботинского, романы «Самсон назорей» (1926) и «Пятеро» (1936). Роман «Самсон назорей» — гимн свободолюбию, заново рассказанная и напитанная жизнью история библейского персонажа, несовершенного и непобедимого героя эпохи Судей. Казалось бы, сюжет всем известен (Самсон, разрывающий пасть льву; Самсон, убивающий тысячу врагов ослиной челюстью; Самсон и Далила; Самсон, торжествующий над филистимлянами), однако Жаботинский рассказывает о том, что осталось за кадром: о мудрости и гневе, которые медленно прорастают из самого человеческого нутра, и о невозможности и неизбежности победы. А в романе «Пятеро», написанном по мотивам воспоминаний Жаботинского об Одессе начала XX века, бешеный грохот истории мешается с тихой ностальгической печалью, невинное хулиганство студиозусов — с подспудным зверством и бескорыстным революционным пылом, а разухабистое веселье — со стоической обреченностью. Здесь отзвучивают неудержимое жизнелюбие и сумрачный смех «Одесских рассказов» Бабеля, порой — почти детский пафос «Белеет парус одинокий» Катаева, а порой даже элегичность очень далекого и все же близкого Вильно из «Дорога уходит в даль...» Александры Бруштейн, однако герои «Пятерых» уже не дети, и потому всего яснее и яростнее в нем звенит предчувствие восхитительных и страшных перемен на грани гибели мира.
Vladimir (Zeev) ZHabotinskiy (18801940) russkiy i evreyskiy pisatel, blestyashchiy prozaik, tonkiy poet, yadovityy publitsist i chutkiy perevodchik, odna iz tsentralnykh figur sionizma, krupneyshiy ideolog evreyskogo gosudarstva. Ego literaturnye raboty prevoznosili Aleksandr Kuprin i Maksim Gorkiy, s nim druzhil Korney CHukovskiy, pod konets zhizni govorivshiy o ZHabotinskom: V nem bylo chto-to ot pushkinskogo Motsarta da, pozhaluy, i ot samogo Pushkina... Dazhe vragi ego dolzhny priznat... chto on byl grandiozno talantliv. V etot sbornik voshli dva samykh yarkikh prozaicheskikh teksta ZHabotinskogo, romany Samson nazorey (1926) i Pyatero (1936). Roman Samson nazorey gimn svobodolyubiyu, zanovo rasskazannaya i napitannaya zhiznyu istoriya bibleyskogo personazha, nesovershennogo i nepobedimogo geroya epokhi Sudey. Kazalos by, syuzhet vsem izvesten (Samson, razryvayushchiy past lvu; Samson, ubivayushchiy tysyachu vragov oslinoy chelyustyu; Samson i Dalila; Samson, torzhestvuyushchiy nad filistimlyanami), odnako ZHabotinskiy rasskazyvaet o tom, chto ostalos za kadrom: o mudrosti i gneve, kotorye medlenno prorastayut iz samogo chelovecheskogo nutra, i o nevozmozhnosti i neizbezhnosti pobedy. A v romane Pyatero, napisannom po motivam vospominaniy ZHabotinskogo ob Odesse nachala XX veka, beshenyy grokhot istorii meshaetsya s tikhoy nostalgicheskoy pechalyu, nevinnoe khuliganstvo studiozusov s podspudnym zverstvom i beskorystnym revolyutsionnym pylom, a razukhabistoe vesele so stoicheskoy obrechennostyu. Zdes otzvuchivayut neuderzhimoe zhiznelyubie i sumrachnyy smekh Odesskikh rasskazov Babelya, poroy pochti detskiy pafos Beleet parus odinokiy Kataeva, a poroy dazhe elegichnost ochen dalekogo i vse zhe blizkogo Vilno iz Doroga ukhodit v dal... Aleksandry Brushteyn, odnako geroi Pyaterykh uzhe ne deti, i potomu vsego yasnee i yarostnee v nem zvenit predchuvstvie voskhititelnykh i strashnykh peremen na grani gibeli mira.
