Новое собрание сочинений Генриха Сапгира — попытка не просто собрать вместе большую часть написанного замечательным русским поэтом и прозаиком второй половины ХX века, но и создать некоторый интегральный образ этого уникального (даже для данного периода нашей словесности) универсального литератора. Он не только с равным удовольствием писал для взрослых и для детей, но и словно воплощал в слове ларионовско-гончаровскую концепцию «всёчества»: соединения всех известных до этого идей, манер и техник современного письма, одновременно радикально авангардных и предельно укорененных в самой глубинной национальной традиции и ведущего постоянный провокативный диалог с нею. В третьем томе собрания «Глаза на затылке» Генрих Сапгир предстает как прямой наследник авангардной традиции, поэт, не чуждый самым смелым художественным экспериментам на границах стиха и прозы, вербального и визуального, звука и смысла.
Novoe sobranie sochineniy Genrikha Sapgira popytka ne prosto sobrat vmeste bolshuyu chast napisannogo zamechatelnym russkim poetom i prozaikom vtoroy poloviny KHX veka, no i sozdat nekotoryy integralnyy obraz etogo unikalnogo (dazhe dlya dannogo perioda nashey slovesnosti) universalnogo literatora. On ne tolko s ravnym udovolstviem pisal dlya vzroslykh i dlya detey, no i slovno voploshchal v slove larionovsko-goncharovskuyu kontseptsiyu vsyechestva: soedineniya vsekh izvestnykh do etogo idey, maner i tekhnik sovremennogo pisma, odnovremenno radikalno avangardnykh i predelno ukorenennykh v samoy glubinnoy natsionalnoy traditsii i vedushchego postoyannyy provokativnyy dialog s neyu. V tretem tome sobraniya Glaza na zatylke Genrikh Sapgir predstaet kak pryamoy naslednik avangardnoy traditsii, poet, ne chuzhdyy samym smelym khudozhestvennym eksperimentam na granitsakh stikha i prozy, verbalnogo i vizualnogo, zvuka i smysla.
