"Потерянный дом" представляется мне главным русским романом позднесоветской эпохи. Написанный на высшей точке авторских возможностей, на выходе из глубокого личного кризиса, роман призван был не только спасти автора (с этой задачей он справился), но и остановить распад общества (а это и не могло получиться, но, как говорит БГ, всех спасти нельзя, а нескольких можно). Это не просто панорама позднего СССР, не просто парад всех его главных героев, которые по большей частью исчезли или переродились, - это последняя попытка построить дом для страны, подарить ей тот образ всеобщего жилища, в котором все чувствовали бы себя на месте и могли еще временами испытывать общность.Веселая и трагическая эпопея поэта и фантаста оказалась самым полным, исчерпывающим, насмешливым и сострадательным описанием советского проекта, его финала, славы и позора.Книга с блистательно найденной метафорой была венцом самого сложного и многосоставного периода советской истории, пределом той сложности, которой достигла советская литература; она всегда была глуховата в метафизическом смысле, а Житинскому удалось невозможное - советский религиозный роман, религиозное размышление о том, почему коммунистическая идея обречена и какова ее дальнейшая судьба.Пожалуй, думаю я сейчас, полный "Потерянный дом" масштабнее, серьезнее и притом свободнее: в журнальном варианте он более дисциплинирован, логичен и причесан, а теперь наконец приходит к читателю таким, каким был: как разросшийся, ломящийся сквозь ограду сад.Дмитрий Быков
"Poteryannyy dom" predstavlyaetsya mne glavnym russkim romanom pozdnesovetskoy epokhi. Napisannyy na vysshey tochke avtorskikh vozmozhnostey, na vykhode iz glubokogo lichnogo krizisa, roman prizvan byl ne tolko spasti avtora (s etoy zadachey on spravilsya), no i ostanovit raspad obshchestva (a eto i ne moglo poluchitsya, no, kak govorit BG, vsekh spasti nelzya, a neskolkikh mozhno). Eto ne prosto panorama pozdnego SSSR, ne prosto parad vsekh ego glavnykh geroev, kotorye po bolshey chastyu ischezli ili pererodilis, - eto poslednyaya popytka postroit dom dlya strany, podarit ey tot obraz vseobshchego zhilishcha, v kotorom vse chuvstvovali by sebya na meste i mogli eshche vremenami ispytyvat obshchnost.Veselaya i tragicheskaya epopeya poeta i fantasta okazalas samym polnym, ischerpyvayushchim, nasmeshlivym i sostradatelnym opisaniem sovetskogo proekta, ego finala, slavy i pozora.Kniga s blistatelno naydennoy metaforoy byla ventsom samogo slozhnogo i mnogosostavnogo perioda sovetskoy istorii, predelom toy slozhnosti, kotoroy dostigla sovetskaya literatura; ona vsegda byla glukhovata v metafizicheskom smysle, a ZHitinskomu udalos nevozmozhnoe - sovetskiy religioznyy roman, religioznoe razmyshlenie o tom, pochemu kommunisticheskaya ideya obrechena i kakova ee dalneyshaya sudba.Pozhaluy, dumayu ya seychas, polnyy "Poteryannyy dom" masshtabnee, sereznee i pritom svobodnee: v zhurnalnom variante on bolee distsiplinirovan, logichen i prichesan, a teper nakonets prikhodit k chitatelyu takim, kakim byl: kak razrosshiysya, lomyashchiysya skvoz ogradu sad.Dmitriy Bykov
