Книга известного поэта Александра Бараша (р. 1960 в Москве, с 1989 года живет в Иерусалиме) написана в жанре «ретроактивного дневника», как это определяет сам автор в подзаголовке. События четвертьвековой и более давности записываются, переживаются и оцениваются как случившиеся сегодня, и в этом поле напряжения личное время становится чуть ли не бесконечным. Тепло и точность деталей московского быта «застойных лет», подлинность переживаний и юмор – и вместе с тем прозрачно-ясная оценка происходящего: «А что там было? Уникальное сочетание убожества жизни и извилистости рефлексии». Размышления о том, что такое советская интеллигенция, русская литература, платоническая любовь («на крови» собственного опыта) обретают форму стилистически-сосредоточенной медитации, где слово – луч, взгляд, призванный помочь в различении вещей и их границ.
Kniga izvestnogo poeta Aleksandra Barasha (r. 1960 v Moskve, s 1989 goda zhivet v Ierusalime) napisana v zhanre retroaktivnogo dnevnika, kak eto opredelyaet sam avtor v podzagolovke. Sobytiya chetvertvekovoy i bolee davnosti zapisyvayutsya, perezhivayutsya i otsenivayutsya kak sluchivshiesya segodnya, i v etom pole napryazheniya lichnoe vremya stanovitsya chut li ne beskonechnym. Teplo i tochnost detaley moskovskogo byta zastoynykh let, podlinnost perezhivaniy i yumor i vmeste s tem prozrachno-yasnaya otsenka proiskhodyashchego: A chto tam bylo? Unikalnoe sochetanie ubozhestva zhizni i izvilistosti refleksii. Razmyshleniya o tom, chto takoe sovetskaya intelligentsiya, russkaya literatura, platonicheskaya lyubov (na krovi sobstvennogo opyta) obretayut formu stilisticheski-sosredotochennoy meditatsii, gde slovo luch, vzglyad, prizvannyy pomoch v razlichenii veshchey i ikh granits.
The book of the famous poet Alexander Barash (b. 1960 in Moscow, since 1989 lives in Jerusalem) written in the genre of "retrospective diary", as it defines the author in the subtitle. The events of a quarter century and more ago are recorded, experienced and evaluated as happened today, and in this field of tension personal time becomes almost infinite. The warmth and the accuracy of the details of Moscow life "stagnant years", the authenticity of experiences and humor, and yet so transparently clear assessment of what is happening: "what was there? The unique combination of misery of life and the meanders of reflection". Reflections of what Soviet intelligentsia, Russian literature, Platonic love ("on the blood" of their own experience) take a form of a stylistically-focused meditation, where the word is beam, a look designed to aid in the distinction between things and their boundaries.
