"Читать главные книги русской литературы - как пересматривать заново свою биографию. Жизненный опыт накапливался попутно с чтением и благодаря ему… Мы растем вместе с книгами - они растут в нас. И когда-то настает пора бунта против вложенного еще в детстве отношения к классике", - написали Петр Вайль и Александр Генис в предисловии к самому первому изданию своей "Родной речи".Авторы, эмигрировавшие из СССР, создали на чужбине книгу, которая вскоре стала настоящим, пусть и немного шутливым, памятником советскому школьному учебнику литературы. Мы еще не забыли, как успешно эти учебники навеки отбивали у школьников всякий вкус к чтению, прививая им стойкое отвращение к русской классике. Авторы "Родной речи" попытались снова пробудить у несчастных чад (и их родителей) интерес к отечественной изящной словесности. Похоже, попытка увенчалась полным успехом. Остроумный и увлекательный "антиучебник" Вайля и Гениса уже много лет помогает выпускникам и абитуриентам сдавать экзамены по русской литературе.С детства, входя в кабинет литературы, мы привыкли съеживаться под взглядами атлантов, грозно взирающих на нас со школьных стен. Толстой, Тургенев, Достоевский – серьезные, бородатые, суровые. Один Пушкин веселый, но ему можно – он вообще небожитель. Но довольно! “Родная речь” – это книга, созданная для того, чтобы очеловечить, актуализировать и, в конце концов, оживить русскую классику.Авторы приглашают нас разделить с ними удовольствие от новых открытий. Часто за блестящими замыслами скрываются общественные тенденции, а слава бежит впереди писателя, навязывая ему свою волю. В книге нет профанации, авторы не стремятся умалить масштаб классиков. Вайль и Генис ставят их в такой контекст, который оставляет место вопросу, сомнению, критике. А из этого, в свою очередь, рождается настоящий диалог.“Родная речь” – не учебник, но то, чем учебник должен быть. Это точный исторический контекст, глубокий литературоведческий анализ и, наконец, легкий и живой язык, увлекающий своей точностью. Для кого-то эта книга станет новым взглядом на уже давно позабытое старое, а кому-то поможет в первый раз без скуки открыть для себя школьную программу.
"CHitat glavnye knigi russkoy literatury - kak peresmatrivat zanovo svoyu biografiyu. ZHiznennyy opyt nakaplivalsya poputno s chteniem i blagodarya emu My rastem vmeste s knigami - oni rastut v nas. I kogda-to nastaet pora bunta protiv vlozhennogo eshche v detstve otnosheniya k klassike", - napisali Petr Vayl i Aleksandr Genis v predislovii k samomu pervomu izdaniyu svoey "Rodnoy rechi".Avtory, emigrirovavshie iz SSSR, sozdali na chuzhbine knigu, kotoraya vskore stala nastoyashchim, pust i nemnogo shutlivym, pamyatnikom sovetskomu shkolnomu uchebniku literatury. My eshche ne zabyli, kak uspeshno eti uchebniki naveki otbivali u shkolnikov vsyakiy vkus k chteniyu, privivaya im stoykoe otvrashchenie k russkoy klassike. Avtory "Rodnoy rechi" popytalis snova probudit u neschastnykh chad (i ikh roditeley) interes k otechestvennoy izyashchnoy slovesnosti. Pokhozhe, popytka uvenchalas polnym uspekhom. Ostroumnyy i uvlekatelnyy "antiuchebnik" Vaylya i Genisa uzhe mnogo let pomogaet vypusknikam i abiturientam sdavat ekzameny po russkoy literature.S detstva, vkhodya v kabinet literatury, my privykli sezhivatsya pod vzglyadami atlantov, grozno vzirayushchikh na nas so shkolnykh sten. Tolstoy, Turgenev, Dostoevskiy sereznye, borodatye, surovye. Odin Pushkin veselyy, no emu mozhno on voobshche nebozhitel. No dovolno! Rodnaya rech eto kniga, sozdannaya dlya togo, chtoby ochelovechit, aktualizirovat i, v kontse kontsov, ozhivit russkuyu klassiku.Avtory priglashayut nas razdelit s nimi udovolstvie ot novykh otkrytiy. CHasto za blestyashchimi zamyslami skryvayutsya obshchestvennye tendentsii, a slava bezhit vperedi pisatelya, navyazyvaya emu svoyu volyu. V knige net profanatsii, avtory ne stremyatsya umalit masshtab klassikov. Vayl i Genis stavyat ikh v takoy kontekst, kotoryy ostavlyaet mesto voprosu, somneniyu, kritike. A iz etogo, v svoyu ochered, rozhdaetsya nastoyashchiy dialog.Rodnaya rech ne uchebnik, no to, chem uchebnik dolzhen byt. Eto tochnyy istoricheskiy kontekst, glubokiy literaturovedcheskiy analiz i, nakonets, legkiy i zhivoy yazyk, uvlekayushchiy svoey tochnostyu. Dlya kogo-to eta kniga stanet novym vzglyadom na uzhe davno pozabytoe staroe, a komu-to pomozhet v pervyy raz bez skuki otkryt dlya sebya shkolnuyu programmu.
